Анатолий Герасименко - Тотем Человека

— Зачем? — я твердо решил не поддаваться. — Что случилось-то?

Дина вздохнула.

— Прости, — сказала она. — В любом случае, решать только тебе. Пожалуйста, выслушай меня, а потом можешь ехать на работу и вообще делать все, что хочешь. Но сначала выслушай. Идет?

Я кивнул, и она потащила меня в спальню. Там усадила на кровать.

А сама зачем-то встала передо мной на колени.

'Ого', - с восхищением сказал голос в голове.

— Дина, — сказал я, — одно из двух. Или ты сейчас выглядишь очень смешно, или я выгляжу очень глупо. Пожалуйста, перестань.

Она кивнула, отстраненно, глядя куда-то мне за плечо:

— Ты тоже чувствуешь?

Я закрыл глаза, сосчитал до десяти и решил, что какое-то время еще смогу потерпеть этот балаган. Минуты две, подумал я, а потом сделаю что-нибудь страшное, попрощаюсь со всеми и пойду, наконец, на работу. 'Скажи мне, — подумал я, — скажи, что ты в порядке, что я в порядке, что все в полном порядке. Скажи. Да, я чувствую беду. Да, мне страшно и плохо. Теперь скажи, что самое плохое уже случилось. Вы нашли труп у Боба в квартире, и вам надо от него срочно избавиться. Так? Или Саша продала Родину китайцам, а они в обмен подсунули ей фальшивый героин. Ну?'

— Черный жив, — сказала она.

Стало тихо. Так тихо, что я услышал, как этажом ниже чей-то будильник нескладно выводит электронный гимн. Дождь усилился и словно выстукивал по стеклу барабанное соло — редкое и медленное.

А потом я подумал, что сплю. Нет, серьезно, ребята — хотя именно так говорят, когда происходит… ну происходит что-то вроде такого… но я и вправду подумал, что сплю. Ведь сколько раз во сне являлся ко мне Черный — живой, улыбчивый — и мы шли пить пиво, разговаривали, и смеялись, и не было ни смерти, ни предательства, ни смертоносного дара.

— Где он? — спросил я с огромным облегчением. Я очень боялся проснуться.

Дина посмотрела на меня со странным выражением.

— Где он? — повторил я. — Господи, Динка… Это же здорово. Я ведь… Ну что ты молчишь?

Я схватил ее за плечи.

Дина прикрыла глаза, набрала воздуху и произнесла:

— Саша и Боб нас обманули. Он не умер тогда, под обломками. Он выжил, и долгое время работал на Отдел. Как ты. У него тоже нашли… способности. Как у тебя. Потом он сбежал. Сбежать ему помогла Саша. Он теперь у Стокрылого. Помнишь Стокрылого?

Я кивнул. Признаться, я бы кивнул, о чем бы меня ни спросили. Многовато получалось для пол-девятого утра.

— Вот, — продолжала Дина. — Он уже месяц почти у Стокрылого, и Стокрылый его готовит для… в общем, Черный должен для него убить полсотни людей. Как… ты, силой мысли. За это Стокрылый ему обещал, что отвезет в Ирландию. Вот. Надо…

Я вздохнул и встал. Помог подняться Дине с колен.

— Надо им помешать, — сказал Дина неуверенно.

— Да-а, — сказал я. — Да. Да, черт.

Она испуганно посмотрела на меня:

— Ты… ты не сердишься?

— За что это? — удивился я.

— Ну ведь мы все это время с Черным… — она не договорила. Глаза у нее расширились, рот приоткрылся, и зрачки стали огромные, почти в размер радужки.

Я опустился обратно на кровать и сжал виски руками.

Вот так.

Дважды в реку войти можно, ребята. Можно и трижды, и четырежды. И еще много, много раз. При одном условии: если ты лузер.

Черный оказался жив, да еще поживее меня. Он жил на тайной квартире, работал на олигарха, прятался от Отдела, водил за нос Сашино начальство. Он занимался сексом с моей женой. Наверное, чаще, чем я сам.

— Тим, — сказала Дина, прижимаясь ко мне. Я обнял ее. Не должен был, наверное. Да, изменница, да, обманщица, да, да. Но, видите ли, в чем дело… Она ведь могла этого не говорить. Просто не говорить. Молчать. И я бы никогда не узнал. Вот простая душа — как ребенок, нашкодила и несется родителям на себя ябедничать.

'Он ее трахал, — напомнил голос в голове. — И ей нравилось'.

Да, да, да. Все так. Но сейчас она пришла — ко мне.

— Он не знает, что ты жив, — сказала Дина в отчаянии, — не знает…

Я немного отстранил ее от себя, чтоб посмотреть в глаза. Изучал ее лицо с минуту. Я любовался. Честно. Она ведь была очень красивой, моя жена — прямой нос, огромные глаза цвета мокрой гальки, вьющиеся черные локоны… Только залегли под глазами черные круги — не спала, должно быть, всю ночь.

— Это ведь все серьезно, да? — спросил я. — Боб пришел, Саша… вы меня не разыгрываете, нет?

— Тим, — умоляюще сказала Дина.

— Так… — я еще немного полюбовался. — И что дальше?

— Нет, нет, нет, — забормотала она, — Тимка, Тим, ты скажи, скажи что-нибудь, Тим, я очень плохая, я совсем плохая, но ты хоть что-нибудь скажи…

Я улыбнулся. Улыбка, наверное, получилась так себе, но лучше в тот момент не вышло.

— Да мне плевать, какая ты, — сказал я. — Я тебя люблю, глупая.

— Тим, — сказала она. — Ох, Тим…

— Да, — сказал я.

— Тим, — сказала она.

— Черт бы тебя побрал, — это уже вырвалось само собой. Она глянула на меня, как мышь на кошку, а я спросил:

— Зачем вы сюда пришли?

Дина вздохнула в два разделения, а потом сказала:

— Это Боб объяснит.

— Э-э, стоп, — сказал я. — Есть один вопрос. Лично к тебе. Как ты узнала про Черного?

— Он позвонил тогда, — проговорила она, и тут я (редкий случай!) увидел, что Дина краснеет. — Помнишь, еще такой звонок, я подумала, что Саша…

— Ага, — сказал я. — Хорошо, пойдем.

И мы вернулись на кухню. Там за столом сидел Боб, как памятник мировой скорби, а в углу стояла Саша. Ну, ребята. Дина выглядела, как человек, который не спал всю ночь напролет. Саша, если судить по лицу, не спала последние полгода.

Мы с Бобом обменялись взглядами. Похоже, в этой кухне он и я были единственными людьми, которые не собирались просить друг у друга прощения. Я сел за стол напротив Боба. Попросил:

— Девчонки, кофейку организуйте, а?

Саша — не Дина — метнулась к шкафу, стала хватать одну за другой многочисленные банки в поисках кофейной. Дина, поглядев на это, протянула руку и включила электрочайник.

Боб молчал и смотрел в стол.

— Значит, он живой, — сказал я, чтобы сломать лед.

Боб кивнул.

— Это, значит, ты придумал, что он мертвый, — продолжал я. Боб помотал головой. Я перевел взгляд на Сашу. Та как-то съежилась, продолжая одновременно насыпать кофе из банки в чашку — четвертую или пятую ложку.

— Та-ак, — сказал я. — Ну, и?

— Вы бы друг друга поубивали, — хмуро проронил Боб. — Вы ж злые были друг на дружку, как черти. Он… он тоже не знает, что ты живой.

Я покивал. Ну, это ладно.

— По крайней мере, нам тогда показалось, что так будет лучше, — добавил Боб. А Саша промолчала. Ох, что-то много пауз в твоей партии, Саша. Не к добру. Уж кто-кто, а мы, кошки, разбираемся, когда что-то не к добру. Да… Значит, вам показалось. Будет лучше — так, значит, вам показалось. Замечательно. Черт с ним, что я потерял друга. Черт с ним, что не смог с ним по-человечески поговорить. Черт с ним, что воображал себя убийцей. Будет лучше. Да уж, не сомневаюсь. Хуже-то уже некуда.