Барбара Хэмбли - Мать Зимы

Руди заухмылялся, но затем улыбка его погасла. Не самое подходящее время, чтобы заводить ребенка... Насколько ему помнилось, Джил всегда с опаской относилась к детям. Она была до ужаса сентиментальна, но чувствовала себя с ними неуверенно.

То-то у Ингольда был такой странный вид, когда они уходили. Он, конечно, был уверен, что от него Джил зачать никак не могла...

«Жизнь, пронизывающая изнутри... — подумал Руди. — Что-то тут есть общее с нашим Убежищем...»

Ему вновь вспомнилась Лысая Дама и маги, сидящие вокруг нее, в изнеможении от тяжкой работы. «Мы потерпели неудачу», — так она сказала.

Но это оказалось неправдой. Впервые Руди начал понимать, в чем дело, и чему она научилась, грезя о чужеродной магии.

Он вспомнил, как она лежала на возвышении посреди огромной светящейся паутины, чей периметр повторял внешние контуры недостроенного Убежища.

Закрыв глаза, Руди вызвал эту сцену перед мысленным взором, представляя себе фундамент, стены, строительные леса, механизмы, нити звездного света, натянутые между ними и удерживающие энергию. Они определяли будущие очертания цитадели.

Руди представил себе на этой схеме расположение ниши, где Аму Бэл спрятал зачарованные клубни; комнату, где Джил и Альда обнаружили просмотровый стол; Холм Казней с его загадочными столбами; нишу, где прятались они с Альдой шестью уровнями ниже, но в точности под возвышением, где сидела Лысая Дама.

— Это сетка, — произнес он вслух. — Все Убежище — это силовая сеть. — Он поднялся, как обычно, сунул в карман Цилиндр, накинул плащ и торопливо вышел в коридор.

— Я пойду с тобой.

Джил затворила ставни, выходящие в сад, залитый золотистым лунным светом. Почти все лампы в стенных нишах были потушены, а оставшиеся отбрасывали дрожащие отблески на разукрашенные узорами стены.

— Нет.

— Бектис тебя предаст.

— Предаст меня Бектис, или небо упадет на голову, — никакой разницы. — Ингольд вновь вернулся на скамью, служившую ему постелью. Голос его звучал очень устало. — Также нет разницы, поедем мы завтра или через месяц, хотя я предпочел бы завтра, ибо одному богу известно, что решит наша гостеприимная хозяйка по поводу Бектиса. И все же...

Он взмахнул рукой и, несмотря на все заклятья, окружавшую эту комнату, на миг в воздухе возникла призрачная иллюзия, в точности повторявшая очертания, переданные Ингольду Руди посредством магического кристалла, — изображение приближающихся и удаляющихся конусов.

— Даже все эти знания, необычные и удивительные, не сыграют никакой роли.

Движущиеся фигуры рассеялись в воздухе. Возможно, они существовали лишь в ее сознании...

Джил услышала, как Ингольд вздыхает.

— Тут дело не только в магической мощи, Джил. Не только в понимании их сущности. Они чужеродны нам, и их колдовство также чужеродно. Я теперь многое понял об источнике их силы, но я не один из них. Я не могу управлять их истинной сущностью, ибо я ее не понимаю. А без этого я не способен сражаться с ними.

Он усадил ее рядом с собой, и Джил склонила голову ему на плечо. Сейчас ей было почти все равно, будут они жить или погибнут, потерпят поражение или одержат победу, лишь бы остаться вместе.

— Ты ведь никогда не боялся, что я могу тебя убить, верно? — спросила она негромко. — Или того, что я... меняюсь...

— Меняешься? — Он слегка отодвинулся и изумленно взглянул на Джил.

— Мутирую. — Она с трудом заставила себя произнести это слово. — Из-за яда. Иногда мне кажется, это иллюзия. Но иногда... — Она вытянула руки вперед, как обычно, гадая, не удлинились ли пальцы, не уплотнились ли суставы.

Ингольд взял ее ладонь в свои и поцеловал.

— Это иллюзия, — дрогнувшим голосом заявил он. — Джилли, если бы я только знал... — Она отвернулась, по-прежнему чувствуя на себе его пристальный взгляд. — Нет, — объявил он наконец, и она почувствовала, что Ингольд говорит правду, и ему можно верить. — Дорогая моя, дитя мое, то, что тебе пришлось столько претерпеть...

— Ерунда. — Она смутилась. — Это все пустяки.

Они долго сидели молча, и понемногу ее тревоги отступали.

Ингольд был так потрясен и терзался угрызениями совести, что Джил ничего не оставалось, как попытаться его подбодрить.

— Беда в том, что я не могла ничего понять. С иллюзиями всегда так... Но в глубине души я знала, что даже если это правда, ты все равно будешь любить меня. Однако ты казался таким отстраненным... И теперь я это понимаю. Тебя тревожило, что я могла переспать с кем-то еще.

— В общем-то, да, — кивнул Ингольд. — Хотя если бы я знал... Видишь ли, я гадал, насколько глубоко влияние ледяных магов затронуло твое сознание. Я чувствовал, что порой ты злишься на меня, когда их воздействие особенно велико. Вначале ты казалась более уязвимой, пока еще не научилась с этим бороться. Но больше всего меня тревожило то, что ты могла сойтись с другим мужчиной под их влиянием и испытать нечто такое, чего я был не способен тебе дать.

— О-о, — едва слышно выдохнула Джил.

— Я предпочел бы оставить тебя в Убежище не только ради ребенка, но и чтобы ты могла как следует подумать и принять решение. — Он говорил неуверенно, тщательно подбирая слова. — Я бы предпочел разобраться со всем этим после уничтожения ледяных магов, — если только их можно уничтожить, — чтобы твой рассудок, наконец, очистился. Но, как я и сказал в своей записке, — кстати, не забудь мне напомнить, чтобы я превратил Ниниака в хорька за его дурацкое рыцарство, — ледяные маги все равно заставили бы тебя последовать за мной любыми способами. Конечно, с твоей помощью они следили за мной, но это было лучше, чем если бы ты в одиночку преследовала меня через весь континент. А в общем, моя дорогая, мне просто хотелось, чтобы ты была со мной.

Джил покрепче обняла Ингольда, — очень бережно, чтобы не разбередить рану.

— Ну что ж, — серьезным тоном объявила она. — Несмотря на безумную страсть, которую я питаю к Энасу Баррелстейву, отцу моего ребенка...

Ингольд дернул ее за волосы.

Джил продолжила уже совсем другим голосом:

— Клянусь, что не стану больше покорной игрушкой ледяных магов, и ты это знаешь.

— Знаю. — Он погладил ее по волосам. — Но я не могу позволить тебе рисковать жизнью. Ведь речь идет не только о тебе, но и о нашем ребенке.

— Речь идет и о них тоже. — Джил протянула руки и закатала рукава просторной туники, словно желая показать, что в венах ее теперь течет не кровь, а яд. — Они отныне такая же часть меня самой, как и твой ребенок, Ингольд, и даже больше, поскольку ребенка я пока не ощущаю, а эти мерзавцы говорят со мной, нашептывают всякий бред, заставляют сомневаться в каждом слове и движении...