Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 24

— Он не умер, — заявил я.

— Откуда ты взял?

Я подавил в себе желание поведать ей о том, что говорил с ним.

— Только виновный протестует так страстно, — сказал я. — Отец жив. Где он?

Она подняла руки, ладонями к себе, и скрестила их на груди, опустив локти. Страх отступил и гнев тоже. Когда она снова заговорила, в ее словах звучала издевка:

— Тогда ищи его, Мерлин. Любыми средствами, ищи его.

— Где?

— Поищи его в Преисподней Хаоса.

У левой ноги матери появилось пламя и, подымаясь спиралью, оставляя за собой линию полыхающего красным огня, стало охватывать ее против часовой стрелки. Когда оно достигло темени, Дара совершенно скрылась в огне. Затем пламя исчезло со слабым свистом, забрав с собой мою мать.

Я подался вперед и встал на колени, ощупывая место, где она стояла. Чуть-чуть теплое, вот и все. Славное заклинание. Меня никто не учил такому. Поразмыслив, я сообразил, что мама всегда обладала исключительными способностями, когда дело касалось приходов и уходов.

— Призрак?

Он соскочил с моего запястья и завис передо мной в воздухе.

— Да?

— Ты по-прежнему заблокирован от прохода через Тень?

— Нет. Блок пропал сразу, как исчез Знак Логруса. Я могу путешествовать в Царство Теней и обратно. Могу обеспечить и твое перемещение. Хочешь?

— Да. Доставь меня в верхнюю галерею.

— Галерею? Из зала Логруса я погрузился прямо в темное море, папа. Я не вполне уверен, где здесь можно пробивать землю.

— Пустяки, — сказал я. — Это я сам устрою.

Я возбудил спикард. Энергия, исходящая из его шестизубцев, обволокла нас с Призраком, закрутила и подняла вверх, к указанному мною месту в Лабиринте Искусств. Я пытался устроить вспышку пламени в момент нашего ухода, но не было возможности узнать, добился ли я успеха. Удивляешься, как же тренируются настоящие умельцы.

Глава 7

Я доставил нас в тот жуткий зал, что всегда был источником наслаждения для старого главы пределов Савалла. Это был сад скульптур, не имеющий внешних источников света; лишь снизу освещались огромные глыбы, делавшие его в несколько раз темнее, чем пожелал бы я для своего любимого уголка. Пол был неровный — вогнутый, выпуклый, ступенчатый, щербатый, — с доминирующей впадиной. Трудно было определить величину зала, ибо его размеры и очертания словно менялись в зависимости от угла зрения. Грэмбл, лорд Савалла, добился, чтобы его построили без единой плоской поверхности, и я не сомневаюсь, что работа потребовала уникального мастера Теней.

Я стоял возле чего-то, напоминающего запутанный такелаж, лишенный корабля, а может, замысловатый музыкальный инструмент, пригодный для того, чтобы на нем бренчали титаны; и свет обращал линии в серебро, бегущее, будто живое, из тьмы во тьму внутри наполовину угадываемой оболочки. Другие части выступали из стен и свисали, как сталактиты. Пока я бродил, то, что казалось стенами, стало для меня полом. Сегменты, что мыслились стоящими на полу, теперь располагались по сторонам. Комната на глазах поменяла очертания, через нее потянуло ветром, вызвавшим вздохи, гул, уханье, перезвоны…

Грэмбл, мой отчим, испытывал истинное удовольствие, находясь в этом зале, тогда как мне зал долгое время представлялся неким упражнением в неустрашимости перед опасностями, ждущими за его порогом. Впрочем, когда я подрос, то сам стал получать от него удовольствие, отчасти вызванное тем редким трепетом предвкушения, что давал он моей юности. И даже теперь…

Теперь я просто хотел побродить здесь несколько мгновений во имя прошлого и разобраться в собственных мыслях. А их было чертовски много. Те вопросы, что мучили меня большую часть взрослой жизни, сейчас казались близки к разъяснению. Я не испытывал радости от всех этих возможностей, которые порождались ответами, роившимися у меня в голове. Впрочем, вне зависимости от того, какие из них возьмут верх, с неведением будет покончено.

— Папа…

— Да?

— Что это все же за место? — спросил Призрак.

— Это часть огромной коллекции произведений искусств пределов Савалла, — объяснил я. — Увидеть ее приходят люди из Владений и из ближней Тени. Она была страстью моего отчима. Мальчишкой я проводил уйму времени, блуждая по этим залам. Здесь множество скрытых путей.

— А эта комната? В ней что-то неправильно.

— И да и нет, — сказал я. — Полагаю, все зависит от того, что подразумевать под словом «неправильно».

— Я испытываю сейчас какие-то непонятные ощущения.

— Это потому, что пространство здесь свернуто вовнутрь, будто в каком-нибудь странном произведении оригами. Зал гораздо больше, чем кажется. Ты можешь бродить по нему много раз и все время обнаруживать другой набор экспонатов. Здесь возможен даже какой-то внутренний ход событий. Не берусь сказать точно. Только Савалл знал наверняка.

— Я был прав. Что-то здесь неправильно.

— А мне скорее нравится.

Я присел на серебряный пень у раскидистого серебряного дерева.

— Я хочу увидеть, как это он сворачивается, — наконец промолвил Призрак.

— Иди вперед.

Когда он отплыл, я задумался о недавней беседе с моей матерью. Я припомнил все, что сказал или подразумевал Мэндор, все о конфликте между Путем и Логрусом, о моем отце, как герое Пути и предполагаемом короле Амбера. Знала ли она это, знала ли как факт, а не предмет для размышлений? Наверное, могла знать, так как, очевидно, имела особые отношения с Логрусом, а тот уж точно знал о намерениях своего противника.

Она признала, что не любила этого человека. Кажется, она добивалась его ради хоть какого-то генетического материала, запечатлевшего Путь. Действительно ли она пыталась породить героя для Логруса?

Я фыркнул, подумав о результате. Мать считала меня хорошо обученным воином, мне же было далеко до отца. Я предпочитал колдовство, но последнее во Владениях ценилось в пятачок за пучок. Наконец она отправила меня в колледж на теневую Землю, столь любимую жителями Амбера. Однако ученая степень в области компьютерной техники тоже не особенно подготовила меня к тому, чтобы поднять знамя Хаоса против сил Порядка. Наверное, я явился для нее горьким разочарованием.

Я снова вспомнил свое детство, некоторые странные приключения, отправной точкой для которых послужило это место. Мы приходили сюда с Гриллом, Глайт скользила у наших ног, обвивала руки или пряталась где-то в одеждах. Я издавал тот необычный тоскливый вой, которому научился во сне, и иногда к нам присоединялся Кергма, несясь складками тьмы из каких-то лохмотьев скрученного пространства. Я никогда, по сути, не знал, кто он такой, даже какого он рода, ибо Кергма был изменчив обликом: он летал, ползал, скакал или бегал в огромной череде самых занимательных форм.