Ольга Голотвина - Привычное проклятие

Фигурка внизу зашевелилась, встала… нет, не на ноги, на задние лапы! Кто там, на дне, сидит — толком не разберешь, но к людскому племени эта злосчастная тварь точно не имеет отношения. А значит, можно уходить!

И тут от входа донесся странный голос:

— Его с-съедят! Нельз-зя, он малыш-ш!

Эйнес вскочил, обернулся, выхватил меч.

На сорванном пологе из шкур стояло чешуйчатое чудовище с алыми глазами. Ящер! Эйнес видел их во время нападения на постоялый двор.

Но сейчас клыкастый монстр не собирался нападать на человека. Не скалил клыки, не поднялся в боевой стойке. Даже глядел мимо Эйнеса — на черный провал у стены.

И продолжал на той же монотонной, шипящей ноте:

— Малыш-шей ес-сть нельз-зя!

Из колодца донеслось пронзительное верещание. Маленькая фигурка на дне запрыгала. Теперь виднобыло, что это ящерок — совсем еще мелкий. Должно быть, Эйнесу по плечо…

Человек убрал меч в ножны. Большой ящер в два прыжка очутился у колодца, припал на передние лапы, опустил вниз голову и резко зашипел.

Снизу донеслось ответное шипение. Человеческое ухо непривычно к речам ящеров, но сейчас Эйнес был уверен, что голос малыша полон радости и надежды.

«Да это же мать! — ахнул про себя Эйнес. — Мать нашла своего детен… своего ребенка!»

Странно устроен человек! Еще недавно для Эйнеса ящеры были жуткими чудищами. И сейчас вроде бы ничего не изменилось: клыки, когти, горящие алые глаза… Но слово «мать» волшебным образом все преобразило.

Мать искала пропавшего ребенка. Небось через всякие передряги прошла: вон на боку чешуя содрана до кожи! А теперь нашла — и успокаивает свою кровиночку: мол, не плачь, спасу! А малыш-то как жалобно голосит!..

Ну и как эта зубастая мамаша намерена вытаскивать свое чадо из ямы? У нее ведь даже веревки нет…

Зато у Эйнеса — есть!

Человек поспешно сбросил моток с плеча:

— Эй, гляди! — Он продемонстрировал ящеру обруч с сеткой на конце веревки. — Сейчас опущу эту штуку в яму. Пусть малыш на нее встанет и уцепится за веревку. Вытащим!

При звуках человеческого голоса мать попавшего в беду малыша резко вскинула голову. Забыла, бедняжка, про все на свете, даже про человека с мечом, когда услышала, как плачет ее сокровище! Осторожно протянула голову к веревке, обнюхала обруч и прошипела:

— Хорошего…

Эйнес уже собрался размотать веревку, как вдруг чешуйчатое существо взвилось на задние лапы и ощерилось.

Человек сразу понял, что все это устрашение — не для него: ящер обернулся к выходу из пещеры. Эйнес и сам уже расслышал приближающиеся голоса.

Тролли!

— Наверх! — быстро проговорил Эйнес и кинулся к лестнице. Ящер поспешил за ним.

(Человек и не заметил, что снова начал думать о неожиданном союзнике как о ящере, самце — с того мгновения, как тот оскалил клыки.)

В верхней пещере было светло: новые хозяева не захотели или не сочли нужным занавесить шкурами отверстие, глядящее на реку.

Но даже речной ветерок, свободно гуляющий по пещере, не мог унести запах гнили, разложения: на полу валялась задняя часть туши лося и голова с огромными рогами. А у самой лестницы к стене была прислонена массивная деревянная рогатина, с которой на веревках, продетых сквозь жабры, свисали два крупных сома.

Незваные гости не разглядывали «чердак», а растянулись рядом на верхней ступеньке, вслушиваясь в происходящее внизу. А потом осмелились выглянуть с лестницы: что там, у троллей, делается?

А хозяевам пещеры было не до них. Троллей всецело захватило древнее занятие, которое роднило их с людьми: ухаживание.

Правда, выглядело оно, на человеческий взгляд, довольно странно.

Самка — мощная, мускулистая, отличающаяся от самца лишь неким подобием отвисших грудей на обнаженном торсе — топталась по пещере, делая вид, что не обращает внимания на самца, который пытался облапить ее и прижать к стене. Время от времени ему это почти удавалось, но каждый раз самка уворачивалась от объятий, отвешивая кавалеру затрещину. Такой удар мог бы убить на месте человека, но тролль, судя по уханью, бормотанию и причмокиванию, даже не обижался на милое кокетство своей дамы сердца.

Несмотря на опасность ситуации, Эйнес невольно усмехнулся. Но тут же вновь насторожился, напрягся. От входа зазвучал голос третьего тролля, причем голос весьма рассерженный.

«Третий лишний» ворвался, словно порыв метели, и сразу разрушил пещерную идиллию.

Ящер таращился сверху вниз на назревающую драку. Он понимал, что двое троллей ссорятся, а третий пытается их утихомирить. Но из-за чего возник раздор — этого Сизый не понял бы, даже если бы ему объяснили: слово «ревность» ему не было знакомо.

Зато Эйнес даже смог бы перевести гневное бурчание троллей, и перевод оказался бы весьма точным.

Женщина (Эйнес больше не называл ее самкой) отвешивала обоим своим ухажерам крепкие тумаки, пытаясь привлечь их внимание. Но грозно ухающие мужчины стояли друг против друга, пригнув плечи и набычившись; корявые лапищи были сжаты в кулаки.

Женщина-тролль очень по-человечески вскинула подбородок (как она ухитрилась это сделать при почти полном отсутствии шеи — непонятно, однако ведь сделала!). Недовольно ухнула: мол, пожалуйста, хоть поубивайте друг друга, раз такие идиоты, а я ухожу!..

И с гордым видом двинулась прочь от буянов…

К выходу из пещеры? Как бы не так!

К ведущим наверх каменным ступеням! Как раз туда, где притаились Эйнес и Сизый!

— Здорово у моего господина получается! — восхитился хозяин «Жареного петуха». — Если бы кто другой, не Сын Клана этак себе лицо менял — я б решил, что актер…

— Побывал в бегах — научился… — рассеянно ответил Шадхар, поправляя светло-русые усы над ушатом с водой. — Ты что, не мог хоть маленьким зеркальцем обзавестись?

— Разве ж я знал, что мне такой гость окажет честь! — вскинул трактирщик руку к груди.

Этот прожженный деревенский плут глядел на гостя собачьими глазами и таял от почти искреннего восторга — именно потому, что чувствовал себя не деревенским плутом, а чем-то большим. До сих пор трактирщик пробавлялся тем, что разбавлял вино крепкой «водичкой из-под кочки», скупал у нищих и бродяг ворованное тряпье да порой прятал у себя разбойников. А сейчас он творил заговор против короля!

Конечно, пройдоху манили сверкающие дали: вот придет Шадхар к власти — вспомнит, кто ему помог!.. Но кое-что Сын Клана давал своему сообщнику уже сейчас: ощущение собственной значимости. Трактирщик вершил историю!

(Правда, был выбор, тоже весьма заманчивый: выдать заговорщика властям и получить награду. Но — как выдать? Тащить за шиворот до столицы? А побежишь за помощью в замок — Спрут присвоит себе и награду, и славу, и королевскую милость…)