Ольга Голотвина - Привычное проклятие

— Не так, молодой господин, не так! Вот этот конец, где петля, накинь на запястье. Сейчас подгоню петлю по руке, чтоб не давило и не соскальзывало… А другой конец — видишь, на нем узелок? — зажми между большим и указательным пальцами. Когда бросок будешь делать — выпустишь…

Нурнаш и Гульда, уйдя за частокол, нарисовали на бревнах мишень. Погода не мешала учебе, да и Дагерта, занятая приготовлением обеда, упустила из виду своего старшенького. А не то, пожалуй, прекратила бы «военные учения» и отобрала пращу. Ведь ясно же, что бабка Гульда, старая ведьма, ничему хорошему ребенка не научит…

— Боком повернись к цели! — командовала старуха. — Левым! И на правую ногу сильнее опирайся, всем весом. Правый локоть отведи назад… Погоди чуток! — Старуха отошла за ствол сосны. — Теперь раскручивай!

Легко сказать «раскручивай»! А если камешек только с четвертой попытки удержался в ременном ложе? Да и эта четвертая попытка кончилась тем, что с полоборота камень самовольно покинул пращу и плюхнулся на то место, где только что стояла Гульда. Вовремя спряталась!

— Так, меня ты уже сразил, теперь бы еще научиться в мишень попадать…

— Ну, что смеешься? Сама, что ли, с первого раза в цель влепила?

— Ой, не с первого… И не смеюсь я, молодой господин. Праща только на вид проста, а укротить ее — ой-ой-ой! Ее надо научиться чувствовать. Ты когда рукой камень бросаешь — не думаешь, как рука движется, верно? Вот и из пращи надо научиться камень бросать — как с ладони, не размышляя, не рассчитывая… Смотри!

Старуха ослабила петлю, чтобы пролезла ее кисть. Нурнаш хотел из вредности уйти за ствол сосны — но передумал, остался: так заворожили его точные, выверенные движения Гульды.

Женщина развернулась боком к забору, вложила камень в ременное ложе, резким движением вскинула руку над головой, одновременно начав раскручивать пращу.

— Я ее кистью… — успела сказать она. — Э-эх!

Гульда резко крутнулась всем своим массивным телом, даже шагнула к забору, стремительно выбросив руку с пращой вправо и вперед.

Камень ударил в центр мишени с такой силой, что вмялся в бревно.

— Вот так! Бросаешь, когда камень у тебя за спиной — и только-только двинулся дальше. Рукой, всем телом броску помогаешь…

— Здорово! Гульда, а далеко камень бьет?

— Можно уложить врага шагов за сто, а то и за полтораста. Ну, там и рука нужна сильнее. Можно и дальше, но тогда прицел неточный… Ну-ка, попробуй еще разок. Да следи: если праща в момент броска дергает руку — значит, неправильный бросок. Камень должен улетать легко, как птица…

— Птица… — повторил Нурнаш, бросил взгляд вверх — и звонко закричал: — Ой, смотри — прешагри! Здоровенная какая!

— И верно, здоровенная! Небось ваших кур высматривает. А вот я ее сейчас… — И Гульда вложила камень в пращу.

Но громадная птица резко набрала высоту.

— Надо же! — расхохотался Нурнаш. — Поняла, что ей влепить хотят!

— Может, и поняла… — задумчиво протянула Гульда, глядя вслед птице. — Ладно, пусть летит пока. Если ей на роду написано из пращи камнем огрести — стало быть, рано или поздно огребет, никуда не денется.

Племя троллей давно облюбовало для зимней стоянки древний пещерный город. Тролли ничего не знали об исчезнувшем народе, домом которого были пещеры, да и знать не желали. Зато оценили заброшенное человеческое жилье, прижились в нем. Наружные ступеньки, тянущиеся цепочкой по отвесной скале к верхним пещерам, троллям были ни к чему: громадные плоские ступни не умещались в аккуратных неглубоких выбоинах. А вот внутреннюю лестницу, более солидную и широкую, новые хозяева освоили — и устроили в верхних пещерах что-то вроде кладовой.

Год за годом с первыми морозами появлялись тролли на берегах Тагизарны и по весне исчезали вновь. Откуда их приносила Многоликая и куда они потом возвращались — о том люди не ведали. Должно быть, подарочек из Подгорного Мира.

Первыми заявлялись небольшие стаи: крупные, воинственные самцы и самки с дубинами, копьями, каменными топорами и огромными пращами. Они рыскали по лесу, проверяя, не изменилось ли что-нибудь в привычных местах зимовки. Охотились, нападали на окрестные деревни, ловили одиноких путников.

Позже, когда силуранская зима уже вовсю крутила снежные вихри над речными обрывами, к отрядам присоединялись дети, беременные самки и старики.

В этом году незваные гости нагрянули до снега, в распутицу. По-хозяйски обшарили округу и лишь потом, словно только что вспомнив, наведались в пещерный город. Злобно пофыркали, учуяв свежий человечий запах, оставленный разбойниками-кладоискателями. И разложили по пещерам свой нехитрый скарб, как делали это каждую осень.

Недотепка ничего не выдумала. Эйнес понял это, едва увидев два кола, вбитых у входа в пещеру. Меж кольев на веревке был натянут полог из шкур.

Эйнес затаился в ивняке — там же, где вчера пряталась от разбойников бабка Гульда. Он видел, как трое троллей, откинув полог, вышли из пещеры и, гогоча над чем-то лишь им понятным и смешным, направились куда-то берегом реки.

Человек выждал немного, затем рискнул подкрасться ближе. Полог был неподвижен, ни одного звука не доносилось из пещеры…

Впрочем, нет! Вслушавшись, Эйнес уловил тихий, монотонный, безудержный плач. Тоненький такой скулеж… но кто скулил, человек или зверь?

Мужчина подобрался к самому пологу, чуть поколебался и тронул краешек вонючей шкуры. В открывшуюся щель ничего нельзя было разглядеть: темнота — хоть глаз выколи. Но вроде бы из этой темноты никто не собирался наброситься на него и шарахнуть дубиной по голове.

«Эх, была не была!» — Эйнес решительным движением сорвал полог с веревки. Утреннее солнце ворвалось в пещеру.

Ни солнце, ни человек не обнаружили внутри ничего опасного.

Эйнес не был раньше в пещере и не мог оценить, как изменилась она со вчерашнего дня: на полу появилось кострище, в углу валялась груда шкур, а на стене головней из костра были начертаны несколько волнистых линий и пятно над ними.

Конечно, человек не знал, что картина изображает реку и плот. Он на эти художества и взгляда не бросил. Помня рассказ Недотепки, с опаской посмотрел на каменную лестницу: не спускаются ли оттуда тролли? Но сверху — ни звука… только хнычет где-то близко несчастный детеныш.

А где хнычет-то?.. Ага, вот он, колодец!

Эйнес поспешно пересек пещеру, встал на четвереньки над темным провалом у дальней стены. Да, внизу калачиком свернулось что-то непонятное, темное… то ли и вправду человек, то ли…

Фигурка внизу зашевелилась, встала… нет, не на ноги, на задние лапы! Кто там, на дне, сидит — толком не разберешь, но к людскому племени эта злосчастная тварь точно не имеет отношения. А значит, можно уходить!