Елизавета Дворецкая - Лес на той стороне, кн. 1: Золотой сокол

– Достойный человек должен побывать в дальних странах и посмотреть разные земли! – объяснял он всем тем, кто спрашивал, зачем ему это понадобилось. – Такого человека уважают везде, куда он ни приедет. А я уже старый, мне двадцать пять лет, а я так и не видел ничего, кроме этой мокрой холодной лужи, которую у нас называют Восточным морем! Я тоже хочу стать достойным человеком! А потому поеду с вами.

Пока не выпал снег, сосуд с прахом спрятали под землю в длинном кургане, где уже лежали предки Бранеслава. Князь Столпомир молчал, наблюдая за погребением, но лицо его так осунулось и потемнело от горя, словно он разом постарел на десять лет. У Зимобора сжималось сердце: он хорошо понимал, как тяжело князю западных кривичей остаться совсем без наследников.

– А что он еще раз не женится? – шепнул Зимобор сотнику Требимиру, который стоял с суровым и важным видом, засунув пальцы за пояс. – Невест, что ли, мало? Он же еще не стар, хоть семерых сыновей еще дождется.

– Да были у него другие жены, – неохотно ответил Требимир. – Еще три или четыре было. И все – без детей. То ли сглаз, то ли заклятье – тьфу, чтоб им провалиться, всем этим бабкам-шепталкам! Не будет, короче, больше детей.

На пиру пелись длинные погребальные песни, сказания о начале земли кривичей – ведь где конец, там и начало.

По земле текут реки, реки великие,Златыми струями поют, разговаривают.О делах поют, о стародавних,Поют славу, славу долгую,Несут речи, речи вещие.Жил-то Крив-отец у зеленых трав,Много стад водил в лугах широких,А в дому растил трех дочерей.Перва дочь была как заря утренняя,Втора дочь была как красно солнышко,Третья дочь – как ясна звездочка…

Далее рассказывалось, как Крив вырастил своих дочерей до возраста и отправился искать им мужей. Ехал он три дня и три ночи, и вот на утренней заре встретил он всадника на белом коне, ясного лицом, с белым плащом за плечами. «Куда держишь ты путь твой?» – спросил его всадник. Крив ответил, что ищет мужей для своих дочерей. «Я буду мужем старшей твоей дочери», – ответил Белый Всадник, и Крив указал ему дорогу к своему дому. Поехал он дальше, и в полдень встретил другого всадника. Тот ехал на красном коне, лицом был румян, а за плечами у него вился красный плащ. Он тоже спросил Крива о цели его пути и тоже вызвался взять в жены вторую его дочь. Дальше поехал Крив и на вечерней заре встретил всадника с лицом сумрачным, как тень, на сером коне, закутанного в серый плащ. В нем нашел Крив мужа для младшей своей дочери. А были те всадники Перун, Ярила и Велес. От мужа своего каждая из дочерей имела сына, и, когда подросли сыновья их, Крив каждому из внуков выделил землю, чтобы там они пахали пашни, водили свои стада и умножали род. Старший его внук, сын Перуна и Прерады, звался Тверд. Он остался на землях Крива и построил город, названный Смоленском. Средний внук, сын Войданы и Ярилы, звался Избор. Он ушел на север и там построил город Изборск[47]. Младший внук, Дивнич, сын Светлины и Велеса, ушел на запад и там основал город Полотеск. Но все три кривических племени равно почитают Сварога верховным божеством, ибо он был отцом трех божественных братьев. Он послал их навстречу Криву, и он стал небесным дедом трех племен, как Крив был их земным дедом.

Слушая, Зимобор вспоминал Смоленск, погребение князя Велебора, все свои тогдашние мысли и чувства. Казалось бы, прошло всего полгода, совсем немного времени – но как сильно все изменилось! Даже войди сюда вдруг княжна Избрана, едва ли она узнала бы своего брата Зимобора в десятнике по имени Ледич, в одежде с чужими узорами, с варяжской серебряной застежкой плаща, с маленькой рыжеватой бородкой. Но сейчас он ненадолго стал прежним – перед ним стояли, как живые, все домочадцы Велеборова двора, бояре, кмети, челядь, знакомые лица посадских, чинно и торжественно сидевших за своим столом. Под звон бронзовых струн он унесся в какие-то дали, где все его предки, сколько их есть, собрались за столом в честь княжича Бранеслава – ведь у них были общие предки!

А рядом бормотали, делясь воспоминаниями, два хромых деда, один – из самых старых кметей, другой – из посадских, ходивший когда-то с ополчением, – оба давно не годные к службе, но из уважения приглашаемые на пиры.

– Я у князя всегда в разведке служил, – шамкал один, уже не помня, кому и сколько раз он об этом рассказывал.

– У меня тесть был в разведке, – подхватывал другой. – А у брата моего пасынок у радимичей погиб. Десятником…

– У меня два брата погибли… – отвечал первый, словно стараясь перещеголять товарища понесенными потерями.

Зимобор невольно прислушивался: ему было смешно это полубессмысленное бормотание, но он не мог не думать, что лет через сорок, если вдруг доживет, будет вот так же делиться подвигами молодости.

Он и не замечал, что почти все время, пока звучала песня, князь Столпомир рассматривал его, словно хотел прочитать мысли, которые сказание про Крива и его дочерей навеяло Ледичу. Не подавая вида, Столпомир никогда не забывал, что Ледич – не простой десятник. И в том, что именно у него на руках умер Бранеслав, его отец видел вовсе не пустой случай.

Когда песня была допета, Столпомир велел кравчему подозвать к нему Ледича.

– Хороша песня? – спросил он.

– Хороша, – несколько растерянно отозвался Зимобор, знавший ее, как и многие, почти наизусть.

– Про твоих ведь дедов?

– Про моих, про твоих. Все кривичи – Кривовы внуки.

– Ну, все, не все, а некоторым так напрямую. Ну-ка, у Перуна и Прерады какие дети были?

– Князь Тверд.

– А у него?

– Князья Гремислав и Огнегост. Старший, Гремислав, погиб в битве, тогда престол принял Огнегост, его дядька по матери, и правил он тридцать лет. У него сыновей было трое: Твердислав, Благомир и Перунник, а еще дочь Благомила, – продолжал Зимобор, видя, что князь поощрительно кивает.

Так он перечислил все поколения днепровских кривических князей, назвал, кто из них роднился с другими ветвями Кривовых потомков, включая князя Волебрана, который был их с Бранеславом общим предком в шестом колене. Князь Столпомир так же благосклонно кивал, а потом отпустил его, сказав:

– Ну, молодец, княжеский род знаешь.

Только вернувшись на место, Зимобор сообразил: он ведь считался родичем смоленских князей через свою сестру, ставшую княгиней, то есть предки нынешних князей не были его предками. Но и в том, чтобы знать княжеский род, ничего необычного не было, его знали все, кто вообще слушал сказания. Хотя и не все могли так связно пересказать.

Однако… Взяв со стола уже чистую косточку, он в задумчивости зажал ее в зубах. Теперь, когда у Столпомира нет прямых наследников, после его смерти Полотеск будет вынужден выбрать нового князя. Но выбирать можно только из мужчин знатных полотеских родов, желательно таких, чьи сыновья уже когда-то становились князьями. Он, Ледич, пришелец и всем здесь чужой, ничего такого требовать не вправе. И князь Столпомир это должен понимать. Но, леший его побери, зачем он тогда спрашивал о древних князьях? Так спрашивают отрока о его роде, вручая ему меч и признавая мужчиной.