Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – майордом

– А что пираты?

– Серьезная опасность, – сообщил я. – По слухам. Сам не видел.

Ришар буркнул:

– А почему король не придет и не выжжет их гнезда?

– Если бы те обосновались на побережье, – ответил я.

– А где они?

– Где-то в море. Точнее, в океане. Есть острова, пираты держат эти места в тайне. Хотя у Кейдана все равно флота нет.

Ришар поморщился.

– Неразумно. Впрочем, думаю, ему просто не позволяет нечто. Никакой король не откажется от флота. Мы планируем остановиться вон в том городишке, надо взглянуть на карте, как он зовется…

Он умолк, рассматривая впереди блестящий исполинский каменный шар размером с небольшой дом. Когда мы подъехали ближе, я понял, что это голова, только уши почти стерты, как и нос, но, судя по остаткам, нос был весьма, да и уши почти эльфячьи. Удлиненную нижнюю челюсть засыпало песком, без нее голова выглядит тыквообразной.

За спиной послышалось конское фырканье, к нам подъехал барон Альбрехт, отряхнул пыль с одежды.

– Темный Бог, – сказал он равнодушно.

– Террос? – спросил я.

– Он самый, – ответил барон. – Культ давно забыт, а когда-то… да. Да сами видите! Ноги этой статуи на крыше храма его имени. А тот был размером почти как весь этот город.

– Все-то вы знаете, – пробормотал я.

– Знание охраняет, – ответил он серьезно.

Они с Ришаром проехали дальше, я задержался чуть и ощутил, как, несмотря на знойное солнце и горячие струйки пота на спине, подуло заполярным ветром. Барон говорит спокойно, как о чем-то обыденном, а я только попытался представить размеры этой статуи, и сразу стало дурно. Если еще и на крыше… то что там за храм под толщей песка?

Холм отодвинулся, дорога вывела на простор, далеко впереди множество домов из камня, но еще раньше копыта застучали по булыжнику. Мощенные камнем дороги идут и в город, и вокруг города, и уводят вдаль, я даже придержал коня, отыскивая взглядом привычную стену, как это город без высокой стены и массивных ворот, которые бы запирали на ночь, такого еще не встречал. Мелкие селения – да, но и те стараются отгородиться хотя бы частоколом, а здесь высокие и приземистые дома просматриваются легко и свободно.

Зайчик догнал Ришара и Альбрехта, они придерживали коней, дожидаясь отряда охраны, Ришар поинтересовался, не оборачиваясь:

– Как они живут?

В голосе полководца звучало больше презрения, чем недоумения. Барон Альбрехт ответил насмешливо:

– Думаю, не сильно ошибусь…

Ришар прервал любезно с вежливым поклоном:

– Барон, простите, что прерываю, но вы удивительно редко ошибаетесь. Ваши оценки обычно предельно точны.

Альбрехт польщенно улыбнулся.

– Вы мне льстите, граф. Я хочу только предположить, что город от варваров просто откупился.

Ришар покачал головой.

– И не разграбили… Это говорит о дисциплине!

– Не орда, – заметил Альбрехт.

Ришар кивнул, лицо стало серьезным и задумчивым.

– Не орда, не орда… дальновидный расчет просматривается хорошо. И с каждым днем все лучше.

Альбрехт сказал с досадой:

– А мы до сих пор не знаем, кто их ведет!

Я пустил Зайчика вперед, город расположен на невысоких холмах, через него протекают две небольшие речушки, одну Пес перепрыгнул в два прыжка. Оглянулся на Зайчика, а тот, получив мысленное разрешение, коротко разогнался, оттолкнулся…

Короткий гравитационный удар переместил содержимое желудка в кишечник, я недовольно охнул:

– Ты что делаешь, змей? Я же не гуттаперчевый, как ты…

Горожане боязливо выглядывают из окон, городская стража на всякий случай старается не попадаться навстречу, а из магистрата вышла толпа хорошо одетых людей с ключами от города на вышитой золотом бархатной подушечке.

– Граф Ришар, – распорядился я. – Примите. Отец Дитрих, приступайте к зачистке и оренессансиванию христианских ценностей…

Зайчик пошел дальше, я рассерженно подумал, что вот так по логике событий становлюсь проводником идей церкви куда более злым и непримиримым, чем даже Великий Инквизитор отец Дитрих!.. Он все еще под впечатлением изобретения печатного станка, как же – Библия массовым тиражом в пять экземпляров, а сумеем довести и до ста, с ума сойти от такой фантастической цифры. Еще не сообразил, что точно так же будет печататься и антицерковная литература, атеистическая, и даже руководства по черной мессе. Всего этого добра будет намного больше, потому что они-то служат не уму или сердцу, то бишь душе, а тому, что ниже пояса, а это массовое, мощное, реликтовое, находит отклик не только у простолюдинов – они все ниже пояса, – но и высоколобые… всякие там рыцари, мудрецы и маги… тоже впадают в искушение.

Так что давить, давить и давить эту преждевременную политкорректность, а то мир рухнет, не успев подняться с четверенек.

На той стороне города я остановил Зайчика и долго смотрел в сторону Юга. Между нами бескрайний океан, но если одних такие воды разобщают, то меня как раз объединяют…

За спиной послышался топот, примчались сразу два гонца, куча вопросов, я раздраженно отмахнулся.

– Это не столица, какие сложности?.. Таких городов мы взяли десятки. Пусть командиры частей сами решают…

Они унеслись, раздражение медленно улеглось, даже в какой-то момент пристыженно подумал, что я слишком уж отстраняюсь, но, с другой стороны, я должен создавать прецеденты, а повторяемые случаи пусть решаются с оглядкой, что и как я сказал и сделал в подобном случае…

Медленно погас закат, на небе высыпали звезды, я повернул коня, сердце сжалось: в городе в трех местах пожары, а еще в самом центре на площади полыхает большой костер…

Я проехал мимо, стараясь не смотреть, кого там жгут, все-таки дергаюсь, когда среди сжигаемых бывают женщины, заметил в сторонке отца Дитриха. Он с суровым лицом наблюдал за процедурой, которую проводили двое незнакомых священников, явно из местных.

– Отец Дитрих, – прошептал я, – отец Дитрих…

Он обратил ко мне серьезное лицо с вопрошающими глазами.

– Да, сын мой?

– Отец Дитрих, – повторил я, – зрю чудовище обло, озорно и лаяй… и душа моя уязвлена стала…

Он перекрестил меня.

– Господь с тобой, сын мой. Иди отдохни.

– Отец Дитрих! – вскричал я. – И это все?

Он спросил очень строго:

– А что ты хочешь?

– Не знаю, – вскрикнул я в муке. – Епитимью какую-нибудь… На коленях простоять ночь перед алтарем… или поклоны бить, пока лоб не треснет!

Он покачал головой, в глазах росла грусть.

– Сын мой, это для простых. А ты свой ад носишь в себе.

Граф Ришар и несколько военачальников столпились вокруг стола, где расстелена огромная карта. Моя огромная тень метнулась через комнату, страшно изламываясь на углах и потолке, Макс первым вскинул голову. Лицо из настороженного без всякого перехода стало ликующим.