Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв
Длинный коридор, а в конце высокая двустворчатая дверь, за которой шумно беснуется людское море. Царский выход. Когда-то им прошли и мать Кинаны, и юная девушка из далёкой южной страны. Пришли, чтобы найти здесь свою могилу. Теперь самой Кинане предстоит отсюда выйти. Куда? И как далеко заведёт этот путь? Вряд ли ведомо даже бессмертным, ибо не всеведущи и они.
‒ Спасибо тебе… Кинана… Ты хорошая девочка… Прости меня за всё… Спасибо…
Решительно поджав губы, Кинана двинулась вперёд, на ходу надевая украшенный чёрным гребнем шлем. У самого выхода она шумно втянула воздух и положила ладони на позолоченные ручки дверей.
Неожиданное воспоминание. Одно из тех редких мгновений, когда они не царские дети, игрушки в руках придворных партий, а просто мальчик с девочкой. Брат с сестрой, оставшиеся одни, и нет поблизости скучных взрослых, чтобы разделить их ради удовлетворения собственного тщеславия.
‒ Не так. А ну, смотри, ‒ Кинана переворачивает руку брата, неловко держащую самодельную острогу из сосновой ветки. ‒ Вот. Теперь бей.
Удар, плеск воды, и серебристое тело рыбы бьётся над весело журчащим потоком. Аминта смеётся счастиво, радостно, запрокинув назад голову. Солнце ласково играет в его мокрых золотистых волосах.
‒ Получилось! Получилось! Я правда смог! Надо показать папе… ‒ он срывается было, и оборачивается. На его губах робкая, смущённая улыбка. ‒ А знаешь, ты ведь хорошая… Я маме расскажу. Может… мы ещё подружимся? Можно ведь, правда? Правда?
Шум и свет ударили в лицо, на миг ослепив и оглушив. Перед царицей расстилались широкая, сверкающая белым мрамором лестница и заполненный войсками внутренний двор. От громового «Слава царице Кинане!» дрожали древние стены жилища герийских владык.
‒ Агема, пошли! ‒ голос Аттала на миг перекрыл все остальные звуки, и всадники в тёмно серых плащах двинулись вперёд. За ними шли сариссофоры. Почти ничего не видя из-за яркого солнца, Кинана приветственно вскинула руку, радостный рёв «Слава!» взметнулся в безоблачное голубое небо.
Войско шло перед своей царицей. Лес длинных пик плыл над строем, весело сверкая смертоносными остриями.
***
Павшего на чужбине не хоронят. Тело эйнема не достанется чужой земле. Где бы ни окончил он свои дни, ветры легкокрылой Тимерет подхватят его прах и унесут на родину, чтобы и в жизни, и в смерти он принадлежал Эйнемиде.
Факел ярко пылал в руке Диоклета, обжигая пальцы, но он не чувствовал боли. Жалкие три сотни уцелели от некогда славного отряда эйнемской стражи, и сейчас они, отпущенные под слово Палана, окружили невиданных размеров погребальное кострище. Три тысячи павших воинов готовились принять огненное погребение, а наверху, на особом постаменте, возлежали трое: стратег Каллифонт, смешливый огневолосый лохаг Клифей и Энекл, могучий, огромный, грозный даже в смерти. Он не увидит своих возлюбленных Сторожевых скал, улицы Амфисто и шумной, пропахшей рыбой Технетримы. Да и увидят ли родину выжившие, огромный вопрос, ответа на который нет.
‒ Урвос всеприемлющий, не отвергающий никого, дети Эйнемиды ждут твоего суда! За них молим тебя о милосердии и снисхождении!
Диоклет окинул взглядом собравшихся у скорбного костра. Лица наёмников мрачны и собраны, Палан не сводит глаз с постамента, Феспей едва сдерживает слёзы, а подле него чернокожая кахамка и необычайной красоты женщина в скрывающем лицо хитоне ‒ наложница покойного царя и её служанка, неведомо как вытащенные поэтом из охваченного огнём дворца. Пхакат и его племянник тоже живы и тоже здесь. Когда бой шёл уже на улицах города, огненные письмена на стене их таверны и некоторых других домов слились вдруг в белые пламенные круги, и ни один из захвативших город варваров даже не переступил порога отмеченных жилищ. Три сотни человек. Испуганные, растерянные люди в чужой земле, захваченные варварским нашествием, точно щепки горным селем, и все эти люди ждут от него, Диоклета, чуда. Может ли щепка ждать чуда от такой же щепки?
Они собрались на поле за городскими стенами. Чёрная громада Нинурты темнеет в отдалении, едва освещаемая редкими огоньками. Темны улицы, не так давно залитые светом, превосходящим дневной, темны дома, что служили приютом уроженцам самых отдалённых краёв, погасли разноцветные огни великих зиккуратов. Захваченный город погрузился во тьму, словно справляя траур по тысячам своих детей, не сумевших его защитить.
‒ Урвос всеприемлющий, не отвергающий никого, они идут к тебе!
Три сотни эйнемов бросили факелы в костёр, промасленные брёвна вспыхнули, взметая до небес жаркий огонь, и в его ярком свете Диоклет увидел потрясённые лица товарищей. Проследив за их взглядами, он обернулся, и сам не сдержал удивлённого вздоха. Шесть вершин великих зиккуратов Нинурты пылали белым огнём, ярким, словно свет разгорающегося дня.
Над двенадцативратной Нинуртой восходило солнце нового мира.
Мишкольц – Саратов – Энгельс – Арнот
Ноябрь 2018 – Февраль 2019
НЕОБХОДИМОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ.
«Ну здравствуй, мой читатель незнакомый,
Ты для меня ведь самый дорогой,
Ко мне зашёл судьбою ты ведомый,
И знаю я, что будешь ты со мной...
Поверь, что о твоём приходе,
Всегда я с радостью большою узнаю...»
