Черными нитями (СИ) - Николаева Лина

Хотелось плюнуть и грязно выругаться.

— Это единственный шанс, — Аст предостерегающе покачал головой. Рейн быстро кивнул ему и скосил глаза на портного.

Сегодня был последний вечер перед тем, как он снова окажется в подвалах Чёрного дома, попадёт под бесконечный свист кнута и громкие проповеди. Вся Кирия ждала, что завтра для него начнутся «тридцать дней смирения», в течение которых он будет неустанно молиться Яру, отказавшись от мирских благ и общества — этакий обряд очищения.

Но его ждали только порки, голод и проповеди. Снова. И в честь этой приближающийся пытки сегодня устроили торжественный вечер.

— Это всё, я могу идти? — холодно спросил Рейн.

Портной беспокойно подскочил к нему и стал расправлять невидимые складочки. Рейн едва не вздрогнул от отвращения.

Каждый во дворце теперь казался предателем и лгуном. Они знали, что Совет сделал с Рисом, и знали, что готовил для него. И если бы нужно было вытерпеть только второе перевоспитание, он бы вытерпел. Но Совет хотел забрать кое-что большее. Рейн снова беспокойно переглянулся с Астом.

— Кир, я бы ещё поправил…

Толстяк потянулся к краям сюртука, но Рейн отпрыгнул от него.

— Ты замечательно поработал, Салас. Этот костюм — именно то, в чём я бы хотел быть в последний вечер перед тридцатью днями смирения.

Салас с сомнением посмотрел на него и изобразил улыбку, поклонился.

— Спасибо, кир Л-Арджан. Я позову слуг, и они проводят вас.

— Салас, я сам, — быстро ответил Рейн и кинулся к двери.

— Нет, кир, не ходите один… — жалобно пропищал портной. Рейн так и слышал недосказанное продолжение, крутившееся в воздухе: «Иначе меня накажут».

Рейн распахнул дверь и выскочил в коридор. В обоих концах стояло по двое стражей. Заслышав шаги, они сразу направились к нему. Рейн спокойно, стараясь не смотреть на них, подошёл к окну. Оттуда открывался вид на бесконечный сад: аккуратный, прибранный — каждая дорожка и куст чётко на своём месте, и даже розы, казалось, росли строго в одном направлении. До тошноты.

Вдалеке виднелись распахнутые ворота, у которых выстроился ряд карет и паромобилей, а рядом — охрана. Ко входу во дворец через весь сад тянулась дорожка, и по ней нескончаемой чередой шли гости. Рейн видел, что каждого заходящего стражи проверяли дважды.

Он сделал глубокий вдох и устало потёр клеймо. Первый шанс ускользнуть только что умер, растоптанный тяжёлыми ботинками стражи.

Оставался ещё один: на приглашённого Я-Эльмона, его дочь и племянницу. Надо поговорить с Адайн или Эль, чего бы это не стоило. Они расскажут о том, что Совет убивал демонов, Виру и Каю, и вместе те придумают, как забрать его из Чёрного дома.

Но они могли решить, что Рейн-король без демона им важнее, чем Рейн-беглец с демоном.

Или не поверить.

Или не суметь помочь.

Но это был единственный шанс, и пусть он зависел от безумцев, за него стоило ухватиться.

Рейн переглянулся с Астом и шепнул демону:

— Не твоя смерть.

Четверо стражей одновременно поклонились. Рейн пристальным взглядом оглядел каждого из них и сухо произнёс:

— Сопроводите меня до главного зала. Гости уже прибыли.

Он круто развернулся и первым пошёл по коридорам, устеленным мягкими коврами, украшенным картинами в золотых рамах и роскошными гобеленами. По коридорам чертового королевского дворца с крышей из красной черепицы.

Часть 2. Крысы. Глава 33. Приём

— Вам полезно быть здесь, — рассуждал отец. — Король из шайки Инквизиции, да ещё и ноториэс, общаться с ним вам не стоит. Но на королевских приёмах всегда собираются сыновья великих родов, самые благородные и богатые из них, — отец многозначительно посмотрел на Адайн, а та только фыркнула.

Эль едва их слушала и с восторгом оглядывалась. Она впервые оказалась внутри королевского дворца. Прежде отец всегда находил повод, чтобы оставить её дома, но сейчас Адайн настояла, что они должны прийти на приём втроём.

Девушка подхватила отца под руку, ободряюще улыбнулась Эль, и они первыми вошли в главный зал. Длинная свита следом: главы пяти церквей с сыновьями или дочерями, кардиналы. Эль затерялась среди них. Она зашла в зал чинно, медленно, держа под руку одного из юношей из этой свиты, как полагалось, и сразу отпустила его, сделав шаг в сторону, только оказалась внутри.

Белоснежные колонны подпирали сводчатый потолок. По ним ползли чёрные каменные лозы. Они тянулись всё выше и выше, пока единой нитью не переходили в изящный узор на потолке. На полу белые фантастические птицы переплетались с чёрными геометрическими узорами.

Вдоль одной стены тянулась длинная сцена, занятая музыкантами и певцами. Вдоль другой — ряд зеркал. Между ними висели лампы, похожие на крошечные звёзды, но свет от них шёл чистый и яркий. По краям стояли столы и стулья, освобождавшие место для танцев.

Возбуждённые голоса гостей сливались воедино, напоминая весёлый птичий гомон. Члены благородных и великих родов постоянно кланялись друг другу, обменивались любезностями и прятали свои лисьи взгляды за притворными улыбками.

— Сколько важных гостей! — Леми лукаво выглянул из-за плеча. — Если взорвать дворец, Кирия останется без знати. Пуф — и всё! — он изобразил руками взрыв.

Эль передёрнула плечиками. Это не могли быть её мысли. Она бы никогда не подумала так о людях.

Она встала за спиной Адайн и ещё раз огляделась. Где Рейн? Надо найти его и поговорить — о чём угодно.

— Это твой первый приём во дворце, — отец посмотрел на Адайн и расплылся в глупой улыбке. — Запомни его.

— Отец, — растерянно проговорила девушка. — Я бесконечно благодарна за то, что ты привёл меня сюда, но разве всё это не лишняя роскошь? Не противоречит ли она заветам Церкви?

Эль подобралась к Адайн поближе и осторожно ткнула её локтем в бок. Та никогда не упускала возможности подразнить родителя. Адайн ловко прикрывалась масками растерянности, смущения или добродетели, но Эль хорошо знала отца. Он не будет постоянно закрывать глаза и рано или поздно покажет ей другую сторону воспитания.

— Адайн, — тот вздохнул и отвёл руку, на которой сияли массивные золотые перстни. — Каждый делает свой выбор. Вспомни четвёртый завет: дай свободу и сердцу своему, и сердцу чужому, и не отрицай право каждого верить, говорить и думать. Мы выбрали путь добродетели, но мы не имеем права силой заставлять других. Мы можем лишь своим примером показать, какой силой обладает смиренное сердце.

Эль и Адайн переглянулись и быстро отвели глаза. Смиренное сердце, так, значит.

— Вот это ложь, вот это ложь, — пропел Леми, снова склоняясь над плечом. Рыжий демон становился серьёзен, только когда они оставались вдвоём. В компании других он кидался в них шутками, насмешками и ухмылками.

Эль снова огляделась. Гостей становилось всё больше, мелькала пёстрая череда лиц — и знакомых, и незнакомых. Лишь бы отец, как всегда, не проявил упрямство! Он не хотел идти к будущему королю, но правила велели сделать это, и Эль с волнением ждала встречи с Рейном.

— Кир Я-Эльмон, — послышался низкий уверенный голос. Девушка обернулась. Подошёл У-Дрисан. — Кира Я-Нол, — он поклонился.

Дерит, стоящий рядом с ним, тоже опустился в лёгком поклоне — он остался выше, чем полагалось. Эль присела в ответ и склонила голову.

— А вы, должно, племянница кира Я-Эльмона, приехавшая с Рьёрда? Я всегда знал, что северные розы, растущие среди снегов, самые прекрасные в мире цветы.

Он ещё раз поклонился и бросил на Адайн оценивающий взгляд, как купец — на хороший товар. Тёмно-синий длинный сюртук хорошо скрывал крупную массивную фигуру торговца, и издалека он мог даже показаться симпатичным, но Эль всё равно почувствовала желание расцарапать ему лицо.

По правилам, отец должен был назвать Адайн, и только после ей позволялось ответить, но она, как всегда, нарушила их:

— Да, кир, нет на свете цветов прекраснее северных роз. Но они требуют ухода, который лишь немногие могут дать.