Не слабое звено (СИ) - Брай Марьяна

– И все? Я хотел бы знать – зачем вам, все же, нужен был этот брак?

– Вы серьезно не понимаете? – она отстранилась, чтобы не совершить слабость – не прижать его к себе, не положить голову к нему на грудь, и не рассказать, как переживала за него, как боялась, что он погиб, чтобы не сказать ему как она любит его, – Так вы становитесь невидимкой, получаете новое имя, а я – мужа, который точно не станет доносить на нас королю. Взаимная выгода понятна даже невооруженным глазом, Уильям, - она быстро прижала ладонь к своему рту и испуганно посмотрела на него.

– Все, идите, нам нужно одеваться. Не переживайте, вы получите мужа, он отвернулся и направился к очагу.

«Болван, деревянный солдафон, дурак» - перебирая про себя оскорбления в его сторону, Фелисия бежала по лестнице – хотелось быстрее выйти на улицу.

– Леди Фелисия, пора одеваться, а мы не могли вас найти, - на встречу ей бежала Тина.

– Идем, Тина, я готова.

– Нужно позавтракать, иначе, во время церемонии может закружиться голова.

– Да уж, точно. От такого счастья можно даже потерять сознание, - буркнула она себе под нос, но Тина, видимо, услышала ее циничный выпад и посмотрела осуждающе:

– Леди, счастье строится на доверии между мужем и женой, а еще, лучше говорите о таких вещах молча – вокруг больше чужих людей, чем вам кажется.

Фелисия не стала отвечать, и последний час перед выходом к часовне молчала как камень. Пока ее одевали, пока Фолренса восхищалась тем, как ей подходит этот цвет, и что не видела невесты красивее, Фелисия думала лишь об одном – что ей пришлось любить мужчину, который не любил ее, а сейчас выйти замуж за мужчину, что тоже ее не любит. 

Если в том, своем времени это было глупостью, которую она допустила по неопытности, то здесь это было необходимостью, меньшим из тех зол, среди которых приходилось выбирать.

Вся церемония прошла как в тумане, и Фелисия пожалела, что не послушала Тину, и не съела хотя бы кусочек хлеба с солью. Голова кружилась. Капеллан, скорее всего, заметил состояние невесты, или Флоренса дала ему знать – конец мероприятия был скомкан.

Из часовни молодая жена выходила на ватных ногах. Если бы не Уильям, что поддерживал ее за талию, она точно грохнулась бы под ноги гостям.

– Гости, прошу в зал, пока леди Фелисия и ее муж оставят нас, чтобы леди пришла в себя, - заявила Флоренса и повела людей за собой.

Уильям довел Фелисию до двери донжона и перед лестницей поднял ее на руки и осторожно занес в покои. Тина шла позади. Она принесла сыр, мясо и кувшин с ликером.

– Лорд, накормите ее, потому что последнюю неделю я не разу не видела, чтобы она съела хотя бы кусочек, - серьезно сказала служанка и дверь за ней закрылась.

Глава 54

Когда почти горячая и сладкая жидкость пролилась по горлу, Фелисия почувствовала, что хочет еще. В этом напитке явно был алкоголь, но совсем капелька. Словно чуть остывший глинтвейн. Она протянула руки к кружке и положила ладони поверх мужских. Открыла глаза.

– Вы хотели умереть от голода, лишь бы не видеть моего изуродованного лица в своей постели? – улыбаясь спросил Уильям.

Фелисия отвела глаза. Она лежала на королевской постели. Под спиной было несколько подушек. Он сидел рядом и держал кружку.

– Вам понравилось? Я решил, что один ликер – слишком для леди, которая не ела несколько дней.

– Я ела, просто немного понервничала. И мне не противно ваше лицо.

– А что же вам противно тогда?

– Я сама себе противна, Уильям, - она отвечала, и ей было плевать – что будет дальше. То, что было необходимо они исполнили, и теперь их жизни могут идти совсем в разные стороны, их дороги не обязательно должны быть рядом. Она посмотрела на него и увидела, как скривились его губы.

– Это еще почему? Я думал, что женщина, провернувшая такое, должна гордиться своей силой, умом и выдержкой.

– Женщины гордятся совсем другими вещами.

– И какими же?

– Своим счастьем, хоть и молчат об этом, боясь сглазить это счастье.

– Так вы не счастливы сейчас? Выполнили все, что спланировали сами, и остались недовольны результатом? – он был грустен, и Фелисии не хотелось видеть его таким сейчас.

– Мне неприятно, что вам пришлось жениться на женщине, которую вы не любите, и не хотели видеть своей женой, - выпалила она, боясь, что может просто замолчать на полуслове, и тогда больше и вовсе не сможет сказать правды, признаться в том, что ее пугает больше всего.

Уильям встал с кровати и обошел ее под пристальным взглядом Фелисии. Подошел к ее стороне и присел на край. Он долго смотрел на нее, и она решила, что теперь пусть все будет так, как будет, ведь она сделала все, что могла, и искренне призналась во всем.

– Таня, да ты теперь Фелисия, а я Константин, но я никогда не забуду того времени, когда ты была Таней, а я был Уильямом. Я думал, что потерял тебя навсегда, но увидев твою белую голову над водой рядом с лордом Бредфордом, я решил, что больше тебе не нужно быть рядом со мной. Когда лорд рассказал мне, что теперь ты стала его дочерью, я был самым счастливым человеком, - он говорил, и не отрывал взгляда от глаз Фелисии. Его руки нашли ее ладони, и теперь, сжимала их с такой силой, что казалось, он хотел навсегда запечатлеть их форму и тепло.

– Но то, что я проснулся потом в карете, и на моей груди лежала твоя голова… Я подумал, что попал в рай. Мне неважно было куда меня везли и зачем, важно было, что я просыпался ночью и ты поила меня этой отвратительной жижей, после которой клонило в этот больной сон. Я считал, что это никогда не закончится – дорога, твои руки и голова у меня на груди, твой запах, потом снова опьянение и сон.

– Уильям… - начала было Фелисия, но он приложил свой палец к ее губам.

– Тс-с, нет, молчи. Помнишь, когда ты мне все рассказывала, ты просила меня помолчать, так вот, теперь ты выслушай меня. И после этого я могу уйти, а ты можешь считать себя замужней леди. Знаешь, если честно, мне было плевать куда ты меня привезла, и кем меня будут считать люди, мне было важно – любишь ли ты меня, есть ли в твоем сердце хоть капля любви ко мне. Я знаю, что ты подарила мне еще одну жизнь, и сейчас вправе распоряжаться ею, но, если ты не любишь меня, я не позволю этого, - он встал, налил из кувшина в кубки ликера, потом взял от очага чайник, от которого по всей комнате разносились ароматы заваренных трав, и добавил в кубки.

– Уильям, я боялась навязаться тебе и признаться в своей любви. Не думай, что я говорю это сейчас только из-за того, что хочу оставить тебя здесь. Именно этого я и боялась, - хохотнула Фелисия, принимая от него кубок, сделала большой глоток и посмотрела на Уильяма внимательно. – Я боялась того, что тебе придется жить с женщиной, которую ты не любишь, которую не хочешь видеть, но которой обязан жизнью.

Он сделал глоток и забрав кубок у Фелисии, поставил оба на стол. Присел обратно на кровать и молча посмотрел на нее. Тишина в комнате разбавлялась звуками из залы, где сейчас отмечали их свадьбу. Фелисия посмотрела на окно, улыбнулась и выдохнула:

– Надо было сказать сразу, а не мучиться почти две недели. Сейчас от меня ничего не зависит, муж мой, и поэтому мне легко принять любое твое решение, каким бы оно не было, оно не убьет меня, потому что я теперь знаю одно – убить может только предательство.

На душе у Фелисии, и правда, было так спокойно, что она готова была встать и направиться в зал, отметить там с сестрой хороший исход их дела, безопасность от посягательств на земли и их свободу. Даже если сейчас Уильям захочет уйти, она все равно будет рада тому, что Уильям жив, будет рада, что в тот момент, когда Костя падал возле стены уже мертвым, она приняла решение.

Уильям вдруг наклонился к ней и прижал ее олову к своей груди. Она слышала, как бьется его сердце, как прерывисто его дыхание, чувствовала, как дрожат его руки, и боялась сейчас даже мечтать, что все может оказаться правдой – что он любит ее не меньше, и что эти объятия не просто жест благодарности за свободу действий.