Ольга Шумилова - Эхо войны.

— Морровер!

— Держу! — я поймала извивающееся тело и бросилась к выходу. За спину полетели осколочные снаряды. Последним рывком мы выскочили наружу, упали на землю за низким каменным бортиком и закрыли головы руками.

От грохота завибрировала земля, с каким–то жалобным лязгом подломились перекрытия, и треть крыши с вязкой медлительностью провалилась внутрь. По спинам застучали осколки.

Зашипела сквозь зубы Ровин — с нее содрали шлем, рассадив полголовы от виска до затылка, и рук не хватало, чтобы прикрыть ее полностью. Я лежала на взбрыкивающем со звериной одержимостью тельце, остервенело прижимала его к земле и пыталась перекричать помехи в эфире.

Минут через пять мы наконец смогли подняться, а дайр сопровождения — подлететь поближе. Слава богам, что в этой пустой бетонной коробке нечему было гореть, иначе лежать бы нам здесь до вечера…

Коробка была заброшенным ангаром для грузовых дайров, и не принадлежала, фактически, никому. Только это факт позволил четверым солдатам решить проблему крупнейшей стаи за всю нашу деятельность настолько радикально. Эффективность, впрочем, сомнению не подлежала.

Я рывком перекинула «объект» через плечо и понесла к дайру. С другой стороны сюда бежали наши с сержантом во главе — очередная сумасшедшая по данным разведки находилась на два ангара дальше. А мы всего лишь проверяли…

Мужчины в форме СБ Центра осторожно приняли у меня безвольно обвисшее тельце.

— Проверить все ангары! Быстро! — прозвучал в наушнике голос майора. — Первая группа — десятый ангар, вторая…

Я побежала к нашей лежке, подобрав «мать» у все того же бортика. Ровин с залитым кровью лицом слепо шарила в осколках в поисках своей, отмахиваясь от сержанта.

— Без нее идите!

Я кивнула и, пробегая к десятому ангару мимо дайра, мельком заглянула внутрь. Сумасшедшие стремительно молодели — в этот раз мы ловили девочку–подростка. Сэбэшники укладывали ее на койку, стягивая курточку с плотно натянутым на голову капюшоном. Лицо открылось, и я застыла, примерзнув к месту.

— А… Как же… — взгляд заметался, я рванулась за уже вставшим на крыло дайром. Обдало горячим ветром, я качнулась, с трудом удерживаясь на ногах.

Не может быть, не может такого быть…

Не дает сотрясение таких длительных галлюцинаций. А я видела ее слишком хорошо — девочку, которая два дня назад кричала над трупом в переулке.

Неужели болезнь развивается так быстро? Неужели?…

Все остальные ангары были пусты. И только на обратном пути, с размаху наступив на лужу крови, сержант прошел до конца короткого захламленного проулка между ангарами.

Уже проталкиваясь вперед через кольцо сослуживцев, я знала, что увижу. Другой переулок, другой район… И те же веером разлетающиеся по стенам бурые брызги, и неузнаваемая груда на земле. Я прикрыла глаза и отошла, чтобы не слышать удивленного оханья парней. Неужели это и в тот раз была она? Неужели?…

Мысли мешались, я уже не понимала ничего.

В казарме, стягивая броню, я обнаружила, что мне звонили. И не один раз.

Тайл.

Уронив куртку мимо кровати, я лихорадочно забарабанила по клавишам переговорника.

— Ты звонил?…

— Да. Лучше сядь, — голос в наушнике был усталым. — Три трупа вчера. Восемь сегодня. Шесть из них в моем районе, — он замолчал. — Ни один маньяк не сможет сделать такого, разве что их…

— Стая?… — упавшим голосом отозвалась я. Тихо спросила: — Тайл, какой у тебя район?

Он помолчал и наконец медленно проговорил:

— Восточные окраины. Это бывший заводской район. Много…

— … пустых складов, заброшенных корпусов и ангаров, — закончила я и закрыла лицо руками. — Боги, прибудьте с нами…

— Я предупредил следователя, ведущего дело, чем это может обернуться, но не думаю, что мне поверили, — ироничный смешок. — Я ведь всего лишь ремен. И обычный патрульный.

— Хорошо, — с трудом проговорила я севшим голосом. — Я скажу… Я поговорю с сержантом. Может быть, еще кое с кем. Держи меня в курсе, ладно?

— Хорошо. Не поставляйся под пули. И под зубы — тоже.

Он отключился. А я выбежала на улицу, как была — в одной майке и штанах с пластинами брони. Голые руки и шею стегануло холодным ветром — холодало стремительно, не по сезону рано, заставляя надевать свитера под форменные куртки.

Сержанта удалось найти только через час. При виде меня он разразился руганью — за внешний вид, за тонкую безрукавку, за посиневшие от холода губы, за то, что уже час никто не может меня найти. А услышав, почему, замолк и задумался, кривя губы.

— Иди оденься, Морровер. Я передам, куда следует, — он развернулся и зашагал к офицерской казарме. Бросил через плечо: — Следи там… На всякий случай. Если еще не поздно…

Я поежилась и побрела в казарму, щурясь на все то же, рыжее, солнце, не дающее тепла.

— Восемнадцать.

— Ясно.

— Двадцать девять.

— Да.

— Сорок четыре.

— Поняла.

— … Не вздумай умереть.

— …

Ты тоже.

Майор мерил шагами тесную комнатушку, выделенную под отрядную, смотрел в никуда и морщился, как от зубной боли. Аккуратно, волосок к волоску, заплетенная коса хлестала по спине, будто живая.

— Ситуация приближается к критической, — ровный, равнодушный голос заполнял крошечное помещение, отражаясь от стен. — По тревоге подняты силы внутреннего охранения и полиция, патрули усилены. Наша задача в данной ситуации…

Облитые кислотой трупы перестали удивлять полицию меньше, чем за неделю. Общее количество перевалило за сотню еще вчера, и продолжало увеличиваться в геометрической прогрессии, хотя и казалось, что это невозможно.

Группа отлавливала сумасшедших в ту же ночь, когда поступала ориентировка. Осечек не было. Потери — уже да.

Но под свинцовыми тучами, закрывавшими небо больше недели, все так же чадили горящие дома, не помогали даже бесконечные дожди. Ледяной ветер раздувал огонь, вставая поперек горла пожарным расчетам, он же не давал разлагаться трупам, с числом которых уже не справлялась полиция.

Обыватели, головорезы, управленцы — переступить порог собственного дома боялись все. Но число убитых это не сокращало.

Ровный поток слов внезапно прервался. Я подняла глаза. Майор наконец остановился и, сонно прикрыв глаза, выслушивал кого–то по переговорнику. Коротко бросил: «Есть!» и посмотрел на нас.

— Трупы обнаружили в доме, — пауза, дающая осознать последствия. — Вырезали всю семью. Меньше получаса назад. Полиция не исключает, что… преступник где–то поблизости, — его губы скривились, ясно давая понять, что он думает о полиции и ее выводах. — Пятиминутная готовность. Выполнять.