Игорь Пронин - Фэнтези-2005. выпуск 2

— Еще бы, ведь она нашла тебе невесту. Дьявол, сватать тебе высокую брюнетку!

— Руди, избави тебя Господь узнать, что такое любовь.

— Лучше я сам себя избавлю, это надежней. Прости, я тебя перебил.

— Мать тоже узнала всю правду лишь в Вольфзее, хотя императрице, когда она носит сына, открывается многое. Женщины не знают, но чувствуют.

— Милика выносила Мики, и ей ничего не открылось… Людвиг, я уже ничего не понимаю.

— Это трудно понять…

Алая кровь на рубахе. Открылась рана?

— Помолчи, я тебя перевяжу.

— Бесполезно. — Людвиг улыбнулся одними губами. — Волк Небельринга, надевая крест, отрекается от клятвы Вольфганга. Для того здесь и построили церковь, только нам без помощи в нее не войти. Милика меня позвала, ты отдал мне крест, и я вернул свое тело. От рассвета до полудня.

— В полдень ты снова станешь волком?

— В полдень я умру, — просто сказал Людвиг, — окончательно и бесповоротно. Не буду врать, что мне не страшно, все равно не поверишь.

Исполненные кротости взгляды, молитвенно сложенные руки, золотое сияние. Святой Иоанн, святой Габриэль, святая Мария… И тут же бурые пятна на белом мраморе, засыхающие ветки, сгоревшие свечи. Врата спасения, врата смерти…

— Руди, ты слышал о лунном проклятии?

— Нет.

— Это — болезнь. Очень редкая. Она возникает ниоткуда и переходит от матери к дочери, потому что сыновья умирают в младенчестве. Женщина кажется здоровой, но лишь кажется. Жена Хорста Линденвальде была больна. Узнав, что с ней, графиня приняла яд, но для всех она умерла родами. Врач скрыл правду, но объявил, что Милике Ротбарт нельзя рожать. Когда я попросил руки Милики, Линденвальде сказал мне то, что знал сам, но я слишком любил… Бесплодный брак не принес бы зла, наш род продолжили бы твои дети, но Милика меня обманула, потому что любила, и желание подарить мне сына оказалось сильнее страха смерти. Мы лгали друг другу из любви, и мы погубили все и себя…

— Тебе лучше отдохнуть.

— Помолчи! Когда Милика призналась, что беременна, я вспомнил договор Вольфганга. Император может выкупить чужую жизнь ценой собственной. Я не верил, что это правда, но утопающий хватается за соломинку… Жизнь без Милики казалась мне невозможной, и я отдал себя Небельрингу.

— Ты просил меня позаботиться о жене, выходит, все-таки верил.

— Да. И нет. Получи я знак того, что выкуп принят, я бы сказал тебе все, но не случилось ничего. Понимаешь, ничего! Милика родила Мики, все было так хорошо, что я и думать забыл о своей жертве. Луна взяла меня тогда, когда я этого не ждал. Я уснул в своей постели и очнулся у ворот Вольфзее, закрытых ворот.

…А кровь все льется и льется; льется и уходит в мраморный пол, словно в песок. Сколько же ее!

— Это все?

— Нет. Милика не должна была умереть, я спас не ее, а Мики. От смерти, но не от лунного проклятья. Михаэль не будет иметь сыновей, а его дочери понесут в себе болезнь, но и это не все. Если наследница Михаэля выйдет замуж, ее супруг вступит на трон и династии Ротбартов придет конец, а вместе с ней — Миттель-райху. Это так, но я не могу ничего исправить. А ты можешь! Да, я предал Миттельрайх ради женщины, но я не ты. Ты сильнее меня, я говорил об этом Милике, она не поняла. Я оставляю тебе все — империю, Милику и Мики. Я прошу о невозможном, Руди, но я прошу. Пусть мой сын умрет перед коронацией, и умрет счастливым… Милика должна уйти раньше. Пережить единственного сына — это слишком страшно. Обещай мне это!

— Если не будет другого выхода, — Руди сжал руку брата, она была ледяной, — у меня есть пятнадцать лет, за это время можно из ада выбраться!

— Ты выберешься, — улыбнулся Людвиг, — ведь ты — дьявол. А теперь иди.

— За кого ты меня принимаешь?

— За своего брата! Отрекшиеся умирают тяжело, не хочу, чтобы ты это видел. Помни меня таким, каким я был, мне так будет легче.

— Ваше Высочество. Ваше Высочество!

— Да? — Вот она, жизнь. Хочешь не хочешь, тебя будут звать, просить, напоминать.

— Прибыл граф фон Лемке.

— Пусть заходит.

— Рудольф, что ты опять натворил?! — Георг захлопнул дверь перед носом ничуть не удивленного лакея.

— Ничего особенного. — Забавно, а ведь так оно и есть. — Убил одного друга и назначил другого вторым маршалом.

— Указ я получил, — кивнул Лемке. — Когда воюем и кого ты прикончил?

— Свинью, — лаконично сообщил Рудольф Ротбарт, — подробности расскажет твой молочный братец.

— Цангер? Этого-то ты где раскопал?

— В Льняном переулке. Он меня ждал.

— Так вот где ты шлялся. — Темные глаза Лемке стали серьезными и грустными. — Цигенбок?

— Да, — Руди подошел к окну, — как ты догадался?

— Клаус сходил с ума по Милике, а ей необходим защитник. Пока есть ты, другие не нужны. Не будет тебя, вдовствующая императрица схватится за того, кто окажется рядом, а Цигенбок окажется.

— Уже не окажется. Ты будешь смеяться, но наш общий друг попытался свалить все на лоассцев, а потом на тебя.

— Что ж, я ему тоже мешал, хоть и меньше тебя. Как ты понял, что это Клаус? Папа и Лоасса спят и видят спровадить тебя к праотцам, а я, знаешь ли, тоже влюблен в Милику.

— Знаю, — кивнул принц-регент, — но ты сто раз мог убить меня на войне или хотя бы не спасать. Кстати, о войне, для всех граф фон Цигенгоф срочно отбыл в армию, где и погибнет на глазах капитана Цангера. Разумеется, со славой.

— Значит, Макс все же умудрился заработать, — пошутил Георг, — хоть кто-то не внакладе!

— Да, — без всякого выражения произнес принц-регент, — кто бы ни побеждал, Цангеры в барыше. Завтра я представлю тебя Военному Совету, а потом мы поедем в Лемке, и я попрошу руки твоей сестры.

— Цигенбок не стоит такой жертвы, — бросил фон Лемке. — Руди, что случилось? Что на самом деле случилось?

— Полнолуние, — улыбнулся Руди, — всего-навсего полнолуние…

Андрей Уланов

ЭЛЬФИЙСКАЯ ОБНОВКА

— Прежде… — бормотал старик, угрюмо глядя на стоящую перед ним миску похлебки, мясо и овощи в которой были столь же редки, как острова в Полночном архипелаге, да и жидкость на вид и вкус не очень отличалась от океанской водицы. — В прежние времена все было лучше. Небо было голубее… трава зеленее… деревья выше. И за два герцля в трактирах давали здоровенный шмат жареного мяса, а не миску вчерашних помоев!

— Лучше расскажи это своим лохмотьям, старый пень, — ехидно заметил паренек напротив. — Они-то уж точно знавали эти твои хорошие прежние времена в отличие от тебя самого!