Галина Ли - Своя дорога

Гробовую тишину подземного жилища нарушали лишь звон соприкоснувшейся гранями хрустальной посуды да тихий голос хозяина.

— Нет жалости ни к друзьям, ни к родным — ибо она опасна! Нарушены все законы природы и любви… Стоит, кому-то заболеть, как его или выгоняют на улицу — умирать, или закрывают в каморку, кидая еду через щель словно собаке.

Милитес горько усмехался, — А толку?! Они ведь все равно не находят спасенья! Начинают сходить с ума от страха и одиночества.

Наконец поток из слов иссяк и Риз мрачно изрек, — Жрецы говорят — это наказание за наши грехи, а сами предаются страстям. Кидаются в наслаждение и порок, стремясь прожить последние минуты так, словно над ними нет длани божьей!

Лаллан откинулся на спинку дивана, помолчал, и глухо, словно в трубу, сказал, — Самые мудрые уходят жить в гробницы, не дожидаясь, пока крюк похоронщика потащит гниющее тело на костер.

— Но Вы, Риз, не испугались и пошли встречать корабль, значит, не все превратились в крыс, — напомнил я, желая хоть как-то подбодрить земляка.

Милитес криво улыбнулся, — Поверьте, чтобы выйти на улицу мне пришлось не раз напомнить себе, что я мужчина.

Притихший на время рассказа, сирин неожиданно встрепенулся и полез за пазуху, — Сударь, не опишите ли Вы как развивается эта болезнь?

Риз задумался, а потом принялся перечислять с дотошностью бывалого лекаря, — Сначала появляется лихорадка, и на человека наваливается тоска. Потом приходит бешенство и ярость. Начинает болеть сердце, сохнет и чернеет язык. Покрывается черным потом тело, моча и та чернеет. Постепенно кровь становится словно уголь, а по телу расползаются пятна — кровоподтеки. Через четыре дня человек умирает. И когда он испускает последний вздох — его тело становится словно головешка. Как выглядят трупы, вы знаете.

Бесстрастный тон, с которым наш новый знакомый говорил о признаках страшной болезни, противоречили расширенным, как у кошки, во всю радужку зрачкам. Видно не один труп вынесли из дома. Было время запомнить симптомы. Даром, что из слуг только молодайка да привратник.

Агаи прекратил черкать в книжице, быстро пробежал глазами написанное и спросил, — Есть случаи выздоровления?

Рассказчик отрицательно покачал головой, — Нет. Умирают все, кто заболел. Но вот болеет не каждый. Один на сотню не заражается.

Мужчина снова опрокинул в себя бокал, задрал брови, словно удивился чему-то и сказал, — Я например!

Да, хреново тебе приходится, приятель. Иногда ожидание смерти, хуже самой курносой.

Аптекарь немного помялся, но все-таки решился на еще один вопрос, — А магия помогает?

Рис снова задрал брови, — А что, среди вас, господа, есть маг?

Сирин бесстрашно кивнул, — Да. Я!

Риз пьяно приложил палец к губам, — Тццц!.. Тогда тебе стоит об этом молчать! На днях наши уцелевшие граждане вместе со жрецами решили, что все зло от колдовства! И что раз болезнь наказание — ее нельзя лечить, и надо лишь принять с должным смирением.

Ха, знаю я таких агнцев! Наверняка, стоит сирин найти средство от заразы, как юродивые палачи первыми прибегут лечиться! А потом объявят, что им помогла вера, жертвоприношения и молитвы. Интересно, сколько храмов за время болезни успели возвести?

— И давно у вас эта напасть — задал я вопрос. У меня теплилась надежда, что пик мора уже миновал.

— Почти двадцать дней, — ответил хозяин, потянулся за новым стаканом, выпил, а потом посмотрел на сирин хмельным взором, — Не боитесь смерти сударь?

И не дождавшись ответа, рассмеялся, — Пустое! Все — пустое! Вчера ты рыл могилу, сегодня тебе роют могилу, а завтра может статься, похоронят нас всех вместе!

От этого горького, словно полынь, смеха у меня мурашки пробежали вдоль позвоночника.

Что и говорить, утешил, спаситель. Вот что я скажу — плохо на Вас, милитес, действует спиртное!

Потом мы поговорили о том, что случилось в Наорге за время восьмилетнего отсутствия Риза. Лалан жадно слушал нас, потом спрашивал о родственниках и бывших друзьях. Надо сказать не все они пережили последние года, а одному кузену, отрастившему длинные зубы, я сам лично помог успокоиться.

Это печальное известие скрывать не стал. Рис принял новость спокойно и только вздохнул, — Говорил же ему — надо бежать, не послушался.

А потом посмотрел на меня с любопытством и словно невзначай поинтересовался, — Ну а Вас, Дюс, что толкнуло в столь дальний путь? Вы, кажется, неплохо ладили с его величеством.

Надо же, со стороны так пьянь пьянью, однако вопросы с подковыркой задавать не забывает!

— Он отказался выполнить одно задание, что очерняло честь дворянина, — ответил за меня Агаи, а я лишь подтвердил его слова молчаливым кивком.

— Да, — задумчиво произнес Риз, — Честь в Наорге слишком дорогое удовольствие.

Потом мы еще долго сидели за столом. У меня создалось впечатление, что наш хозяин сам пережил большой ужас и муки того самого одиночества, о котором нам говорил. И теперь, устав страдать, пустил на порог первых попавшихся гостей, которые не несли на себе печать смерти.

Под конец, выпив еще три графина вина, Рис тихо уснул прямо на диване.

Заботливая служанка принесла плед и укрыла ноги своего господина.

Славная женщина, по всему видно, что очень любит хозяина. Я бы на его месте душу отводил не в разговорах с незнакомцами, а с ней в постели. Хотя кто его знает, может он везде успевает.

Чтобы мы не томились от скуки, служанка проводила нас в библиотеку. Книг оказалось много и на любой вкус. Агаи сразу обложился целой стопкой. Я, немного покопавшись, нашел для себя подходящее занятие — стал запоминать обнаруженные карты здешних земель. Моррой занялась все та же служанка. Она нашла для девочки стопку исчерканных с одной стороны листков, толстый грифель и усадила рисовать.

На некоторое время я целиком ушел в изучение карт, поэтому, фраза, сказанная сирин, не сразу достигла моих ушей. Волшебник сидел за хозяйским столом, подперев рукой щеку, серьезный и печальный, как должник перед сборщиком налогов.

— Дюс, а тебе не кажется, что эта болезнь знак из пророчества?

Опять он за свое! Да почти каждый кликуша вспоминающий о конце света начинал со случившегося поблизости мора. Благо они раз в пятьдесят лет точно бывали.

И вот вроде бы образованный парень, и не дурак, а постоянно несет куда то.

— Это, из которого? — хмыкнул в ответ.

— Как — из которого? — не понял сирин, оскорбившись моим несерьезным отношением к святой.

— Шучу, — отмахнулся я, пытаясь вспомнить, что там говорилось о болезнях.

— Нет, не думаю. Там шла речь о кровавой немочи, а это — черная. Ты бы лучше, вместо того чтобы голову всякой ерундой забивать, поискал, как с заразой бороться.