Галина Ли - Своя дорога

Под пристальными взглядами стражи, и под прицелом арбалетов, мы прошли мол до конца. Потом до нас донесся сухой треск, он заставил оглянуться: желтое пламя пожирало наш корабль, охватив его сразу с носа до кормы. Полыхал тростниковый парус, пылала палуба и щелястый домик. Высоко в небо летела сажа, подсвеченная на концах оранжевыми искрами.

Ну, вот и все, дороги назад нет. Во всяком случае — по реке.

Черные фигуры, с масками из крашенной кожи, на миг показались мне судьями Ирия, что стоят на входе в подземелья грешников.

Такие мысли настроения не улучшили — от них веяло обреченностью.

Нашего соотечественника казнь лодки не привлекла, он предпочел общество земляков, решив свести с гостями более близкое знакомство.

РизІ — Господа, позвольте представиться — милитес Лаланн Гю из рода Лаланн.

В его речи уже чудился легкий акцент, выдававший годы, прожитые вне родины.

Мы поклонились в ответ и тоже назвали свои имена.

Я не стал скрывать настоящее. Не потому, что с первых же слов проникся доверием к милитес, нет, просто я узнал его. Достойный и умный господин умудрившийся сбежать раньше, чем до него дотянулись руки его величества. Фирит даже не смог наложить руку на состояние Риза Лаланна.

Мне такие прозорливые и шустрые люди всегда нравились.

— Дюсанг Лирой Тилн из рода Ремари.

Посторонним бы показалось, что на Риза плеснули кипятком. Он отпрянул, изменившись в лице, но потом взял себя в руки и спросил, — Что делает так далеко от Наорга правая рука короля?

Ну, это он хватил! Никогда мне не отводили столь «почетного» звания, слава богу. Опровергать слова изгоя я не стал и лишь ответил, — То же, что и Вы.

Мужчина прищурился, пристально глядя мне в глаза, словно решал что-то, а потом и учтиво предложил, — Если хотите, я помогу вам устроиться. Приезжим не стоит бродить по Сырту одним.

Так я и думал. Значит, реальная власть тут действительно принадлежит каким-нибудь скотам, жирующим в безнаказанности.

Ох, и не люблю я подобные города! По мне, так уж лучше наш Фирит, чем полное беззаконие.

Риз снова опустил капюшон по самый нос, прикрыл рот платком, от которого даже на расстоянии несло уксусом, и торопливо двинулся по кривой улочке вверх, в город. Мы старались не отставать от него.

Мешанина из домов с плоскими крышами, карабкающимся по склонам все выше и выше, на первый взгляд казалась хаотичной. На второй, впрочем — тоже.

Улицы в Сырте соединяли крутые узкие лестницы, безопасные только для коз, и лишь изредка — извилистые дороги, по которым могла проехать лошадь с телегой.

Уже с первых же шагов я пожалел, что не заткнул Агаи рот, когда сирин объявлял себя лекарем.

Безумие и страх царили в Сырте. Эпидемия, захлестнувшая город, принесла в него не только болезнь, вместе с ней пришло жестокость и мародерство: многие дома зияли черными проемами выломанных окон и дверей.

Прямо на дороге валялось брошенное барахло: сломанная мебель, выпотрошенные тюфяки, рваные одеяла, белье, тряпки, битая посуда, и самое страшное — обклеванные воронами черные как головешки человеческие трупы.

Несколько раз попались на глаза еще живые люди, отмеченные синими пятнами пожирающей плоть болезни.

Как эти несчастные попали на улицу — из страха остаться непогребенными, или их попросту выкинули потерявшие от страха честь и совесть родные — я не знаю.

И от мертвецов и от умирающих шел непередаваемый смрад.

Очень скоро мне стало казаться, что болезнь начала просачиваться прямо через подметки сапог, топчущих залитую нечистотами мостовую.

Ядовитые миазмы проникали в легкие даже сквозь залитую душистым маслом ткань повязки.

Никогда мне еще не приходилось сталкиваться с подобным бедствием.

Я повернулся к Агаи, желая убедиться, что с ним все в порядке: уж если меня уже едва не выворачивало на изнанку, то непривычный к таким вещам юноша и вовсе мог свалиться в обморок. А эта дорога для падений очень неподходящее место.

Сирин брел как сомнамбула, спотыкаясь на ходу и озираясь. Аптекарь словно не верил происходящему.

Вот то- то же, думал я зря тебя за рукав тяну? Небось, теперь готов локти кусать, да только не дотянешься. Себя не жалел, хоть о девочке бы подумал!

Морра съежилась комочком у него на руках и уткнулась лицом в камзол, страшась смотреть на царство смерти.

И только Риз сохранял спокойствие, невозмутимо обходя полуразложившиеся тела.

Один раз к нам навстречу из закопченных пожаром руин метнулась молоденькая девушка, плача и заламывая руки, но наш провожатый не дал ей даже близко подойти — меткий бросок ножа, вошедшего ей в кадык по самую рукоятку, оборвал жизнь несчастной.

— Зачем?! — вскрикнул сирин, и так шустро кинулся на помощь к упавшей девице, что я с большим трудом успел поймать его за плечо и удержать на месте.

— Вы предпочитаете, чтобы умерли мы? — холодно поинтересовался Риз и указал пальцем на шею мертвой. Сквозь слой грязи на коже проступали крупные синяки, словно девушку кто-то пытался душить.

— Возможно, я смог бы помочь, — прошептал Агаи.

Глупец! Нашел время геройствовать.

— Агаи, давай подождем, пока ты сменишь слово «возможно» на слово «наверняка». Пошли, — сдвинул я с места сирин.

А наш земляк даже не остановился, оставив свое оружие в теле трупа. По мне — так он правильно поступил.

Сырт оказался на удивление низким городом: я не заметил ни одного дома хотя бы в два этажа. Только ближе к вершине холма красовались яркими фасадами загадочные строения, так не похожие на остальной город.

На вопрос Агаи про квартал богачей наверху, Риз объяснил, что сирин ошибается, это не дома, а усыпальницы, гробницы горожан, которые после смерти желают стать поближе к богу.

Человек везде одинаков — чем больше он грешит при жизни, тем сильнее его стремление после нее попасть в компанию богов. Словно тех можно подкупить, как обычного судью, богатыми жертвами и подношениями.

Ну разве можно устраивать кладбища над головами живых людей?!

Я представил себе вымытые сильными ливнями кости, занесенные потоками воды во дворы, и меня передернуло от отвращения.

Немудрено, что, в конце концов, в городе разразилась эпидемия.

Это надо же додуматься — кладбище над головой!

Теперь покойники довольствовались простым сожжением в больших огнищах, чадивших колдовским зеленым пламенем. Рядом с кострами стояли люди, подобные тем, что встретили нас на причале. Других горожан на улицах не было совсем. Лишь однажды, из убогого домишки высунулся мальчишка и что-то прокричал нам вслед.