Пол Кемп - Царство Тени

Он упёрся сапогом в спину Мефистофеля, толкнул его на лёд и вырвал свои сабли. В воздух взметнулось облако пара, когда горячее тело дьявола коснулось льда. Ривен усилием воли наложил оковы на архиизверга, не позволяющие ему телепортироваться.

— Я не могу убить тебя, — признал он. — Но я сделаю тебе больно. Так, чтобы ты запомнил.

Мефистофель заревел, завыл ветер, и Ривен рубанул своей усиленной саблей по голове дьявола. Клинок проткнул один из рогов изверга и глубоко вошёл в череп. Наружу хлынула густая, жирная жидкость. Ривен пустил сквозь саблю свою ярость, зажигая в дьяволе пожар боли.

Мефистофель закричал и попытался встать. Ривен надавил сапогом ему на спину, ткнув лицом в лёд его собственных владений.

Где-то вдалеке рушились ледники. Падали горы.

— Три за те три, что ты обрушил на Кейла, — Ривен посмотрел на тело друга, почти полностью укрытое льдом.

Мефистофель застонал, сказал что-то неразбочивое. Раны, которые нанёс ему Ривен, уже затягивались.

Убийца выдернул саблю из черепа архидьявола.

— А этот за меня.

Он схватил пригоршню мокрых от крови и мозгов чёрных волос Мефистофеля, дернул, заставляя дьявола запрокинуть голову, открывая горло. Мефистофель оскалился, обнажив клыки с чёрными пятнами крови. Ривен прижал острие сабли к его шее и перерезал горло. Пахнущая как гнилое мясо кровь хлынула из раны. Ривен на мгновение задержал голову дьявола в руке, прежде чем презрительно отбросить его на лёд.

Хоть он пока ещё и не полностью слился с божественной эссенцией, Ривен всё равно смог почувствовать появление полусотни гелугонов, телепортировавшихся на помощь своему господину. Их влажное дыхание кузнечными мехами звучало в его ушах, звук от неожиданно возникшего на льду веса был треском кнута.

Он развернулся и исторг облако липких теней, опутавшее всех дьяволов, сковавшее их. Они защёлкали и захрипели от удивления, и он послал сквозь облако разряд силы, чтобы помешать им телепортироваться наружу. Незначительным усилием воли он сделал облако кислотным.

Гелугоны завизжали, когда кислота проела дыры в их панцирях. Они боролись со своими оковами, рубили своими алебардами тени, что пленили их, но всё напрасно. Вязкий, жирный чёрный дым, щелчки и крики боли звучали в бойне. Ривен выбросил гелугонов из головы и повернулся к их господину.

Рана в голове архидьявола заживала. Как и его разрезанное горло. Ривен надавил коленом ему между крыльев, подался вперёд и прошептал Мефистофелю на ухо:

— Покинь Ады, и я буду ждать. Всюду за их пределами я буду сильнее тебя.

Мефистофель начал говорить, захлебнулся кровью, закашлялся, сплюнул. Он кивнул на Кейла.

— Ты вернёшься за ним. И когда ты придёшь, я тоже буду ждать.

Ривен посмотрел в сторону Кейла, но не смог разглядеть его тела. Кажется, лёд уже поглотил его, или, может быть…

На мгновение он почувствовал надежду. Но потом вспомнил, что архидьявол был лжецом, сейчас и всегда.

Нет, Кейл погиб навсегда, его тело сковал лёд, и у Ривена не было времени, чтобы забирать труп. Он решил, что Кейл поймёт.

— Его больше нет, — сказал Ривен, пытаясь поверить в собственные слова. — И я не стану возвращаться.

Мефистофель улыбнулся полным ртом клыков.

— Посмотрим.

Ривален увидел, как свет вокруг Саккорса блекнет, увидел, как город выравнивается, когда Магадон отпустил Источник, и его сила снова обратилась на то, чтобы держать анклав в воздухе. Эхо ярости мага разума по-прежнему гремело в его голове. Его тело болело, истекало кровью, но регенеративные способности уже принялись заживлять все раны и сращивать кости. Со временем он сможет и отрастить новую руку.

Всё кончено, сказал маг разума, истощение и печаль сочились сквозь ментальные эманации.

Ривален покачал головой и тихо сказал:

— Нет. Всё только начинается.

Он нарисовал в голове забвение, конец всего, и стянул к себе тени. Он почувствовал рывок мгновенного перемещения и возник среди руин Ордулина.

Мёртвый город укрывала тьма. Длинные полосы болезненно-синего и блекло-жёлтого дыма пронизывали грязный, неподвижный воздух, как синяки, оставшиеся на трупе Ордулина. Ривален знал, что едкие испарения ядовиты, но его новая природа отрицала слабости смертного тела.

Стены клубящихся тёмных облаков окружали город, вечная тьма Шар пустила корни в фаэрунском Сердцеземье. Зазубренные линии зеленоватых молний пронзали облака. Гремел зловещий гром.

Но внутри города, в сердце бури, царила пустота и неподвижность. Нарушал её лишь ветер. Он закручивался вокруг Ривалена резкими порывами, раздражёнными потоками, и толкал его в спину, подталкивая к центру города и истинному плану Шар.

Ривален позволил своему божественному сознанию протянуться над всем городом. Ордулин был полностью лишён любой жизни. Принц знал, что тьма снаружи города кишела искажёнными существами и нежитью, питавшимися смертью и страхом, но сам город был пуст.

И он знал почему.

Кессон Рел потерпел поражение. Но Шар — нет.

Ривален должен был увидеть это сам. Он должен был знать.

Он мог бы заставить тени перенести его к пропасти, которую наверняка найдёт в сердце Ордулина, но вместо этого решил пройти по разрушенным улицам. Он подумал, что хоть одна живая душа должна стать свидетелем произошедшего.

Стук его сапог по потрескавшимся и неровным мостовым отсчитывал утекающие секунды, как водные часы из Невервинтера, утекающее время, что ещё осталось Торилу. С каждым шагом у него всё сильнее и сильнее кружилась голова.

Здания вокруг него были осевшими, они потекли по бокам, как будто их камни и кирпичи расплавились, как свечной воск, скругляя углы, вытягивая формы. Будто пьяные, дома клонились к центру города, к дыре в мире.

Город усеяли тысячи трупов, лежали в дверях, на балконах, кожа бледная и влажная, искажённые рты распахнуты в предсмертном крике. Ветер трепал лохмотья их одежд, как знамёна победы Шар.

По мере того, как он приближался к цели, искажённость мира возрастала. В конце концов, отличить расплавленную плоть от расплавленного камня стало просто невозможно. Части тел торчали из покосившихся камней и кирпичей. Туловища, головы и конечности обвиняющими перстами указывали в чёрное небо, тела, пойманные в обломках рушащейся реальности, насекомые, застывшие в каплях янтаря. Он не отводил свой взгляд от этого ужаса. Он впитывал его, пытался осознать, и тени вокруг него бурлили.

— Ваше отчаяние — сладкий нектар для госпожи, — сказал он мертвецам.

Ривален чувствовал как реальность, нереальность, хватается за него, пытаясь сначала размягчить принца, а потом и полностью растворить. Лишь божественная сила помогала ему поддерживать физическую и ментальную целостность. Он чувствовал отстранённость, как будто наблюдает за самим собой во сне.