Лора Андронова - Русская фэнтези 2011

Сергей выложил козырного валета. Напарник грустно кивнул своей светлой головой и принял карту. Андрюха Петров, его товарищ по больничной палате, совсем не умел играть. Он рассказывал о своей части чудесной истории спасения в день, когда плавилось небо и корежило жизни. Постороннему могло бы показаться, что парень вышел из комы не без повреждений в мозге.

— Я теперь всех этих «дует» бояться буду! Потому что…

Удивительно, что он не пересыпал слова безнадежной бранью, как думал Серега. Вполне ожидаешь такого от человечка из Крыжополя, да еще с проломленной башкой. Повязка придавала соседу по палате вид то ли хулиганский, то ли героический. Заплывший глаз тоже не добавлял благородства. Васильев положил перед ним трефовую даму. Не столько ради себя, сколько ради продолжения игры. Благородства напарник не заметил и снова забрал картинку.

— …перед тем как все рухнуло, тоже подул ветер. Стою в метро, на переходе, под которым поезда проходят. У меня там встреча назначена была. Попросили подарочек передать какому-то знакомому знакомых…

Ну да обычное в принципе дело. Носки деревенской вязки и сало, наверное…

— …Стою жду его. В переходе хорошо, прохладно. На поезда любуюсь. Нравятся они мне. У меня в детстве железная дорога была игрушечная. Из Германии дед когда-то отцу привез. Мне по наследству досталась. Так там вот почти такой же паровозик был, как у вас в метро бегают. Мне потому метро и нравится…

Конечно, был бы ты коренной москвич — страдал бы метрофобией. Эскалаторов не боялся поначалу-то, интересно?

— …как в игру попадаю. Второй раз в жизни, кстати, у меня такое чувство. И оба раза нормально это не кончилось. — Парень потер расцарапанное ухо и произнес шепотом: — В первый раз я вообще Смерть видел. Как вас сейчас вижу.

Вот так сидишь, играешь в карты с незнакомым, в сущности, контуженном человеком, а он потом — раз! — и задел за живое. Сергей взмолился, чтоб сосед начал рассказывать про светлый тоннель и другие штампы. Ну, на худой конец, про всадника на бледном коне или тетку с косой. Но не тут-то было.

— …мужик такой, высокий и тощий… Ну это давно было, я еще студентом был. Не важно. — Он снова потер покалеченное ухо. Чешется — значит, заживает. — А тут стою и вижу, из вагона выхожу я сам. Ну вот, точно такой же, как я сам, только одет дороже раз так в тридцать. «Прикольно, — думаю, — в Москве у меня есть мажористый двойник!» Он на меня глаза поднял. Замер. И вроде как испугался. А потом вот оно и случилось: ветер сверху дунул! Даже не дунул — ударил резко. И что-то черное с потолка слетело, схватило меня и на двойника моего бросило. Или белое, не помню точно. Помню, больно мне стало еще до того, как башкой стукнулся. Потому что эта дрянь меня схватила и как в паутину замотала.

Послушать дальше, так точно уверишься, что Петров бредит после удара головой. И вроде бы все понятно — после пережитой аварии в метро и не такое привидится. Когда Сергея перевели из интенсивной терапии в обычную палату, Петров уже был там. Но очень слабый. Весь в ссадинах и синяках, ноги в гипсе, левая рука — тоже. На голове «шапка летчика». Одного глаза прочти не видно. Больной еще тот. Живые места есть, но мало. Медсестра шепнула тогда Васильеву, чтоб сильно к соседу не приставал с разговорами: молодого человека достали из-под завала на «Соколе», удивительно, как жив остался.

И надо бы его высмеять так, по-мужски. Типа вот шибануло тебя здорово, мерещится чертовщина всякая! Больной ты на голову теперь — в армию не возьмут и все такое. Надо бы. Да не смеется, после того, что сам умудрился увидеть.

— …А потом я плохо помню, даже почти не помню. Только то, что двойник мой тащит меня куда-то на спине, а мне в грудь что-то давит. Торчит из спины у него и давит. Жесткое такое, как две кости. Дышать от них тяжело и в глазах темнеет. Я тогда подумал, только не смейся, я подумал, что это мой ангел-хранитель, но без крыльев.

Сергей и не думал смеяться. Тем более что малахольный сосед выложил на тумбочку трио из валетов с хитрым козырным во главе. Васильев не расстроился. Игра, оказывается, продолжалась. И теперь, когда он сгребал к себе неожиданный прикуп, в голове у него собирались в стройную систему осколки картин и событий уже прошедшего убийственно-жаркого дня. А парень, напротив, все говорил и говорил. О том, что было больно, страшно. Непонятно, словно свет выключили и висишь в шевелящейся пустоте. И еще что-то про цветы, монеты, воздух, жару и еще что-то…

— А она меня спрашивает: «Он тебе кто?», а я даже и не знаю, что ответить! Бред, правда? — Андрей пытался сам над собой шутить. — Я вдруг понимаю, что даже не понимаю, о ком она меня спрашивает. И снова вопрос: «Кто ты ему?» А потом все закончилось. Как оборвалась кинолента… И стало легче. Врачи. Палата. «Вышел из комы». — На последних словах парень сам заскучал. Он уставился в вылинявшее от недавней жары небо.

Сергей проследил его взгляд: сизый голубь сидел на оплавленном шифере соседней крыши и удивленно круглоглазо вертел головой. Шифер, как подтаявшее и снова застывшее мороженое, свисал неровным бугром. Нет, не привиделись Сергею те плавящиеся небеса. Как не привиделась и встреча в заснеженном кафе в ночь перед Рождеством, и откровение о начальствующих в день, когда плавились судьбы, а облака и крыши корежило от близости адского пекла.

— И сейчас я понять хочу, кто тот самый «он» и почему это со мной происходит? Что во мне особенного? — прошептал пересохшими губами забинтованный человек на больничной койке. И выдал опешившему Васильеву четырех королей. Крыть было нечем.

— Да ничего, ничего в нас с тобой нет особенного! — рассмеялся Сергей. — Мы — и ты, и я — как все. Мы живем в таком мире. Где нет особенных и неособенных. Просто реши для себя, живешь ты или нет.

Сергею стало весело. Просто весело. От всего, что вокруг: от ладного, хоть и покалеченного, напарника по игре, от неожиданного проигрыша, от того, что все оказалось правдой. От того, что парнишка не понимает еще, но уже близок, чтоб понять. И от того, что кто-то где-то считает каждого из нас важным. До такой степени важным, что готов спалить самое прекрасное мироздание из-за наших ошибок или остановить Апокалипсис, если в городе найдется десять праведников. Ему не все равно. Сергей почувствовал себя не одиноким и не незначительным. Пусть еще не значимым, не важным, но уже не соломой в потоке вод. И счастливым от этого. Обожгла мысль, что сейчас что-то случится. И точно! Заверещал мобильный и на экране высветилось: «ЭКС».

— Сережа, мы с сыном придем тебя навестить, ты не против? — пыталась говорить «как чужая» бывшая супруга. Но она никогда не умела притворяться.