Е. Кочешкова - Шут

Когда Элея вышла на главный дворцовый балкон, что возвышался над городской площадью, отец уже сидел в своем высоком резном кресле. Справа от него, как обычно, заняли свои места члены совета. Патрика она не увидела.

И вновь зазвучали патетичные слова о долге, чести и прочих благодетелях, которые оказались чужды королю Закатного Края. Элея не слушала их и даже не смотрела на распорядителя, ее взгляд был прикован к Руальду.

Король стоял на эшафоте, высоко держа свою снежную голову, и в лице его при всем желании трудно было увидеть страх или отчаяние. О да, это был Его Величество Руальд Третий во всей своей красе. Настоящий король.

Но когда лекарь подошел, чтобы заранее наложить жгут на плечо ее супруга, случилось непредвиденное — прямо на плаху, всклокоченный и дикий, выскочил Патрик…

— Остановите это! — закричал он, бросаясь к Руальду. Едва не падая на него спиной, шут заслонил короля распростертыми руками. — Вы не имеете права! Вы все ослепли и растеряли свою хваленую честность! Вы готовы расправиться с человеком, чья вина лишь в том, что он не уберег свой разум от помрачения! — со своего места Элея отчетливо видела, как сотрясает шута крупная дрожь, какие совершенно безумные у него глаза. — Вы! Добрые, справедливые, берете на себя право судить того, кто в своем недуге давно уже вверен лишь богам! И если так, если вы судите невиновного, так какая вам разница кого?! Я — заберу участь моего короля! И вы не посмеете отказать мне в этом праве! Все, что вы решили сделать с ним — делайте со мной, ибо я так же виновен, как и он, я такой же безумец! — рывком шут закатал рукав своего дублета и рухнул на колени перед старой деревянной колодой в черных потеках высохшей крови. Элея с ужасом увидела, как он вытянул свою тонкую руку, вцепился пальцами в обгрызенный топором край чурбана.

«Нет! Это слишком! Они не могут наказать его!»

Она метнулась взглядом к отцу — Давиан медленно тяжелел лицом, пока не стал похож на страшного разъяренного вепря. Но прежде, чем он успел сказать хоть слово, Руальд в ярости схватил Патрика за шиворот и попытался отодрать от колоды.

— Пат! Демонов рогатых тебе в глотку, клятый дурак! Пошел вон отсюда! Да ты за кого меня держишь! Думаешь, я пал так низко, что буду стоять и смотреть, как тебя безвинного тут разделают? — ворот шутовой куртки затрещал, но сам Патрик намертво вцепился в чурбан. Лицо его было белее полотнища, глаза стиснуты так, что кажется вот-вот заплачет. — Поди вон отсюда, не нужно мне вашего милосердия! — Руальд уперся сапогом в колоду и дернул еще раз, отодрав-таки своего «спасителя» от деревяхи. И тогда Патрик взвыл, будто и впрямь полоумный, вцепился в Руальдов камзол, как дитя в мамкину юбку:

— Не дам! — закричал на всю площадь. Глядя на него Элея впервые за все время подумала, что Пат и впрямь немного блаженный, не от мира сего… У нормального человека не может быть такого взгляда… — Где же это дозволено, в каком законе писано, чтобы за безумие — за безумие! — казнили?

— Довольно, — рявкнул Давиан. — Замолчи! Коли закон не может наказать обидчика, я сделаю это сам! — он сорвал плащ и, выхватив меч из ножен, стремительно направился к широкой лестнице, ведущей вниз. Столпившийся на площади люд расступился перед королем, когда тот, тяжело печатая каждый шаг, вышел к плахе. — Спустись сюда, Руальд, и в честном бою докажи свою невиновность! Подайте ему меч!

Элея прижала пальцы к губам — все обернулось еще ужасней, чем было! Как знать, кто теперь ляжет мертвым на холодные площадные камни?! Который из двух королей уже не покинет места битвы?..

Руальд хмуро вышел в круг, образованный гудящими от возбуждения зрителями. Хранители едва сдерживали их натиск. Он молча взял чужой меч, глянул на противника исподлобья.

— Я не могу отказать тебе в этом поединке, Давиан… — глухо сказал Руальд, — Но знай, я не ищу доказательства своей правоты. И по-прежнему признаю свою вину, — он встал в защитную стойку, всем видом показывая, что не намерен нападать. Но королем Белых Островов, похоже, тоже овладело такое популярное в этот день безумие. Он уже не задумывался о том, как встречает его противник: замахнулся от плеча и обрушил на Руальда чудовищной силы удар. Тот успел прикрыться, однако в следующий миг Давиан вновь поднял клинок, на сей раз закричав:

— Что же ты отступаешь, Руальд! Бейся! — и снова меч прочертил в воздухе свистящую дугу. Снова лязгнул металл о металл.

А в третий раз Руальд вдруг закрыл глаза и остался недвижим. Дружный возглас толпы спугнул стаю птиц на вершине невысокой башни и они, хлопая крыльями, устремились прочь, когда удар Давиана наконец нашел свою цель. И только Элея, давно забывшая, как дышать, отчетливо увидела, что в последний миг отец остановил свою руку и смертельный его выпад обернулся едва заметным прикосновением. Не таков был король Белых Островов, чтобы убивать беззащитного противника. Кровь брызнула на камни, но рана, нанесенная им, хоть и была ужасна, не несла в себе гибели. Она пришлась на пару ладоней выше локтя. Зажимая плечо рукой, Руальд медленно осел наземь, глухо застонал, а Давиан, злой как зимний медведь, не оглядываясь, устремился прочь.

Элея никогда не видела столько крови… Лекарь подбежал к ее мужу и принялся бинтовать то самое место, куда прежде хотел наложить жгут… Руальд что-то пытался сказать ему, но слишком ослабел от боли и лишь уронил голову на грудь. Еще миг — и сознание оставило короля.

Она не помнила, как добралась до своих покоев. Элея пришла в себя, только когда кто-то постучал в дверь. Ответом на короткое «да» королевы, створка медленно отворилась, впуская шута…

— Чего тебе, Патрик? — тихо спросила Элея. Она не ожидала увидеть его сейчас.

— Вы… так внезапно исчезли, — он робко крутил бубенчик на вороте, стоя у порога. — Я беспокоился. Решил узнать, как вы…

— Я… в порядке, — с трудом промолвила королева. — Заходи, чего же толчешься у двери… А что Руальд? Разве не с ним ты был?

— С ним… Его отнесли в башню, поближе к лекарям. Сейчас он все равно в беспамятстве…

— Да… конечно, — Элея уже почти пришла в себя и заметила, что шут все еще бледен, просто-таки до синевы. И глаза у него запавшие, точно он всю ночь не спал. Похоже, так оно и было — не спал. Набирался храбрости, чтобы предложить себя вместо короля… Она отчетливо видела, чего это стоило господину Патрику: взгляд его уже не пугал своей дикостью, но выглядел шут ужасно.

— Тебе нехорошо, Пат?

— Ну, не хуже, чем вам, — попытался съязвить он, а потом вдруг улыбнулся — через силу, с трудом, будто прося взглядом поддержать эту улыбку. — Слушайте, Ваше Величество, а давайте-ка мы сейчас закажем винца с кумином, а?