Е. Кочешкова - Шут

— А вот и королева пожаловала! — разумеется, Патрик уже был там. Он подмигнул ей как ни в чем не бывало, будто и не стенал совсем недавно в тоске, и обвел рукой комнату: — А мы тут пировать собрались! — только в глубине его глаз Элея все равно рассмотрела хорошо скрытую боль.

И вправду, на столе стояли кувшины с вином, истекающее соком жаркое и еще какие-то блюда со снедью. И Руальд вовсе не походил на придавленного горем. Его глаза излучали покой, высокое благородное чело не пересекала ни одна скорбная складка. Элее показалось даже, что он вновь помолодел и стал почти прежним собой.

Она мягко затворила дверь и шагнула к мужу. Король не произнес ни слова, лишь взял ее руку в свои ладони и поднес к губам. Этот поцелуй был исполнен такой нежности, что Элея опустила глаза, опасаясь, как бы Руальд не заметил в них предательский влажный блеск.

— Спасибо тебе, — тихо произнес он.

Элея грустно усмехнулась:

— Благодари Патрика, Руальд. Это он отстоял твою жизнь, не я.

— Ему я уже сказал спасибо, — король все еще держал ладонь Элеи в своей. И королева вдруг отчетливо поняла, что эта сильная нежная рука уже никогда больше не обнимет ни ее, ни какую другую женщину…

Руальд будто почувствовал, о чем она думает.

— Не печалься, Элея. Я заслужил эту кару. И видят боги, я приму ее безропотно…

Он не лгал. Элея знала это. Как знала и другое — несмотря на видимость душевного облегчения, король испытывал мучительную боль при мысли о том, что станет убогим калекой.

И все же ему хватало мужества улыбаться.

«Сейчас он совсем нормальный, — думала королева, — вовсе не похож на безумца».

Эту слишком острую, хрупкую тишину нарушил веселый возглас шута:

— Ну, раз уж мы тут так хорошо собрались, давайте все-таки попируем! — он изящным вывертом руки с поклоном пригласил Элею к столу. — Только позвольте я вам салфеточку повяжу! — лукаво стрельнув глазами, Патрик подскочил к Руальду. — Ваше Величество, отдайте салфетку!

Король удивленно приподнял брови.

— Уволь, Пат, я ничего не брал.

— А вот и брали! — ловким движением пальцев шут извлек искомый предмет прямо у Руальда из-за пазухи: с невинным выражением лица потянул белую тряпицу за уголок, пока та не оказалась у него в руке.

— Ая-яй! Не хорошо лгать! — шут погрозил королю пальцем и хотел уже протянуть салфетку Элее, но тряпица вдруг выскользнула у него из рук и упала на каменный пол. — Ах! — воскликнул Пат и нагнулся, чтобы поднять утерянное, однако салфетка странным образом отскочила от него в сторону. Шут вновь протянул руку, и вновь едва только его пальцы коснулись белой ткани, как та непостижимо отпрыгнула еще дальше. — Ну держись! — Патрик лихо гикнул и бросился в погоню за салфеткой, вот только стоило ему подкрасться к ней поближе, как беглянка всякий раз ускользала. Руальд и Элея рассмеялись, на несколько мгновений королеве показалось, что они все трое снова в Солнечном Чертоге, и когда Патрик перестанет дурачиться, Руальд привлечет его к себе, как это бывало прежде, взлохматит и без того нечесаные шутовы вихры, обзовет «дорогим проказником»…

— Элея, — обратился к ней муж, когда блюда с едой опустели, — у меня есть одна просьба… Тебе она покажется странной, да и Патрику тоже… Когда меня схватили, мой меч был при мне. Он и сейчас должен быть у кого-то из ваших воинов. Мне ничего не хотелось бы так сильно, как взять его в руки еще раз. Напоследок…

Она поняла.

Меч Руальда хранился не «у кого-то», а в покоях ее отца, который был истинным ценителем красивого оружия. Когда она вернулась в его кабинет, Давиан сидел в глубоком кресле у камина и перебирал четки, глядя в огонь. Элея удивилась. Король Островов нередко предавался уединению и созерцанию, но обычно рано утором или после заката. Увидев дочь, он устало вздохнул.

— Еще вопросы, дитя?

— Нет, отец. Только просьба, — Элея ожидала, что Давиан нахмурится, но он спокойно кивнул, как будто ждал этого. — Позволь мне взять меч Руальда.

Король посмотрел на нее с грустью и, протянув руку, снял меч с ручки кресла, где тот, как оказалось, висел.

— Я знал, что он попросит об этом, — негромко сказал отец, — Но мне будет спокойней, если рядом с ним в этот момент будут стоять стражники, а ты побудешь где-нибудь в стороне. — Давиан вручил Элее длинный тяжелый меч в красивых ножнах. Королева чуть склонила голову в ответ — это могло означать что угодно. Она не желала давать обещаний, которые не собиралась выполнять.

Увидев свой клинок, Руальд обрадовался точно мальчишка. Он обнажил сверкающую сталь и легко сделал взмах, способный разрубить противника надвое. И пошел кружить по комнате, делая выпады и отступая, замирая и вновь нанося удары звонкой пустоте. Элея заворожено наблюдала за мужем: его движения были плавны и гармоничны, как танец. Чарующий танец смерти. Патрик же предпочел удалиться вглубь комнаты и сесть у камина. Элея и раньше замечала, что шут недолюбливает оружие, но никогда не заостряла на этом внимания и не задумывалась, отчего дело обстоит именно так.

— Э-эх! — выдохнул Руальд, в очередной раз обрушив меч на невидимого врага. И замер вдруг, стиснув точеную рукоять… а потом швырнул меч об пол, так, что дорогая сталь жалобно зазвенела. — Не могу! — воскликнул он, совсем как Пат обхватывая голову руками. — Нет! Нет… это слишком унизительно… Я же король… я король… Светлые боги, лучше бы они убили меня… Как я смогу жить с этим стыдом…

Он сел, точно подкошенный, застонал раненым зверем.

Да… Элея понимала — такое наказание для честолюбивого Руальда, и впрямь, хуже смерти. Она закусила губу. Но как можно было эту смерть допустить? Как?

Когда она осторожно сделала шаг в его сторону, король яростно выбросил вперед ладонь, останавливая ее. Другая его рука, заслоняла лицо.

— Нет! Не нужно… Не нужно слов… не нужно ничего… Пожалуйста, оставьте меня. Я должен побыть один…

Патрик встал первым. Элее показалось, он выйдет, не сказав ни слова, но у самого порога шут обернулся и тихо промолвил:

— Ваша смерть стала бы началом правления Тодрика… — он обернулся к Элее и вздохнул, не глядя ей в глаза. — Идемте, Ваше Величество. Да меч прихватите, а то как бы ваш родитель, упаси боги, не разгневался из-за этой железяки.

Идя за шутом по коридору подземелья, Элея с тоской подумала, что никогда еще не видела его таким потухшим и обреченным.

10

Утро выдалось солнечное и такое ясное — даже не верилось, будто в этот день может случиться что-то плохое. Элея надела простое платье и сама заплела косу. Ей было почти все равно, что подумают о ней люди. Королева не хотела изображать торжествующую справедливость и желала лишь одного — чтобы это чудовищное представление поскорее закончилось. Ночью она почти не спала, а уснув, видела только кошмары.