Александр Анисимов - Игры богов

Берхартера охватило безотчетное отвращение. Через окно Охотник видел, как Дэфин, едва оказавшись на улице, заторопился в сторону ближайшего хлева. Через какое-то время послышалось громкое истошное мычание и жалкое тревожное блеяние — животные всегда бесновались при приближении тварей Незабвенного. Услышав эти звуки, женщина вскрикнула и рванулась к дверям, но раньше ее из задней комнаты выбежал хозяин дома и ринулся в сторону выхода.

— Стоять! — лениво рявкнул Берхартер, даже не поднимаясь из-за стола, лишь бросив косой взгляд на крестьянскую чету. Те, будто с разбегу наткнувшись на прозрачную липкую стену, застыли, очень медленно развернулись и полными ужаса глазами посмотрели на Девятого Черного Охотника, который, помолчав некоторое время, добавил: — На место.

Этого оказалось вполне достаточно, чтобы супруги торопливо вернулись туда, где находились раньше, однако они не перестали испуганно и озабоченно поглядывать то на дверь, то в окно, прислушиваясь к звукам, доносящимся из хлева. А шум там между тем все нарастал: животные, казалось, совершенно взбесились.

— Что-то он долго… — задумчиво произнес Энерос. Берхартер не ответил: у него неожиданно начала побаливать нога — в том самом месте, где чуть выше колена находился широкий шрам, доставшийся когда-то прежнему хозяину тела — глупому и никчемному монаху из Обители в Северных горах. Это показалось Девятому Охотнику более чем странным, и он, удивленный, стянул с ноги сапог и закатал штанину, обнажив бедро. На вид шрам ничуть не изменился, — впрочем, Берхартер раньше его и не разглядывал. Охотник попробовал помассировать ногу, и это, как ни странно, помогло на какое-то время, но зуд вскоре снова вернулся, заменив собой боль. Это успокоило Берхартера, но все же не сняло до конца настороженности — происходящее не нравилось ему. Нелепые сны, которых он никак не мог припомнить после пробуждения, теперь еще нога, занывшая ни с того ни с сего…

Хлопнувшая дверь заставила Охотника вскинуть голову и увидеть входящего Дэфина. В одной руке тот нес внушительный кусок мяса, с которого на пол обильно капала темная кровь, а другой поигрывал ножом, виртуозно отрезая от мяса тонкие полоски и отправляя их в рот. Женщина, увидев это, истошно взвизгнула и упала без чувств.

Дэфин деловито прошел от дверей к столу и сел напротив Берхартера, бросив перед собой мясо. Во все стороны полетели кровавые брызги, покрыв лицо Девятого Охотника темно-алыми точками. Этого Берхартер стерпеть не мог. Ему было все равно, когда то, что делал Дэфин, не касалось его, однако сейчас терпение Девятого Охотника истощилось. Вскочив на ноги, он перегнулся через стол и схватил Дэфина за ворот, рванув к себе. Не ожидавший ничего подобного, Охотник выронил нож и грудью упал на столешницу, накрыв своим телом кусок мяса.

— Ты не Черный Охотник, — прошипел Берхартер сквозь плотно сжатые зубы. — Ты не ищейка, и даже не тварь Незабвенного. Ты выродок, которому не место даже в Огненном Царстве. Ты позоришь нашего бога, погань. Не смей! Иначе я сам убью тебя…

Говоря это, Берхартер никак не думал, что его слова могут оказаться пророческими. Просто в этот момент он ненавидел Дэфина всей душой — если таковая у него оставалась. У прежнего хозяина тела — монаха Лумиана — она когда-то была, но перерождение уничтожило в нем все человеческое.

— Ублюдок, — чуть тише произнес Берхартер, прежде чем выпустил Дэфина. Энерос не стал ввязываться в ссору, а только молча вытер забрызганное — как и у Девятого Охотника — лицо.

— Да как ты посмел?! — взревел Дэфин, замахиваясь и намереваясь ударить Берхартера, но тот ловко перехватил его руку и без особых усилий отвел ее в сторону.

— Сегодня будешь спать в хлеву, — не повышая голоса сказал Девятый Охотник. — Мы поговорим завтра. Завтра — ты понял меня? А сейчас — вон!

Берхартер повторил последнее слово с той же интонацией, как сказал это Дэфин крестьянам несколькими минутами раньше. Эффект оказался куда менее внушительным, и все же Охотник сломался. Зло взглянув на Девятого Черного Охотника, Дэфин сгреб со стола приплюснутый кусок мяса, после которого на столешнице осталась темная лужа крови, схватил лежащий тут же нож и быстро удалился, даже не обернувшись. Берхартер подозревал, что произойдет в хлеву, если Дэфин, конечно, направится туда, но не стал ничего предпринимать. Пусть уж лучше Охотник изойдет злобой там, чем будет нести ее в себе.

Убедившись, что Дэфин ушел, Берхартер наконец-то перевел дыхание. Разве мог Райгар подумать, что его твари сцепятся друг с другом в самом начале пути? Не для того, совсем не для того он создавал своих Охотников-ищеек, чтобы те сводили между собой счеты вместо того, чтобы выполнить приказ бога.

— Впереди еще долгий путь, — как бы между делом заметил Энерос, продолжая есть, но не отрывая взгляда от Берхартера.

— Знаю, — отрезал Девятый Охотник и поморщился. — Но если такое повторится еще раз — я не стану себя сдерживать.

— Не думаю, что это придется по нраву Незабвенному, — покачал головой Энерос.

— Знаю! — чуть резче повторил Берхартер. Он хотел добавить еще что-то, но махнул рукой и снова принялся за отложенную лепешку. Ему совсем не нравилось происходящее — все шло не так, как хотелось бы: твари Незабвенного должны поддерживать друг друга во всем, а вместо этого — злая грызня.

Берхартер решил, что они не станут задерживаться в этой деревне ни одной лишней минуты. Как только утром взойдет солнце. Охотники отправятся дальше, и чем скорее это произойдет, тем лучше. Берхартер скосил глаза на крестьянина, пытающегося успокоить жену, а потом перевел взгляд на Энероса. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, но блеяние, доносящееся с улицы, заставило их задуматься о Дэфине. Похоже было, что он не нравился и Энеросу, вот только Охотники по обоюдному молчаливому согласию решили не говорить об этом — хотя бы пока.

Девятый Черный Охотник не задумывался о том, что, возможно, ему придется взять на себя главенствующую роль в их маленьком отряде, хотя, можно сказать, это уже произошло. Но твари изначально были созданы Райгаром как равные, и теперь трудно было предположить, что за этим последует. Во всяком случае, с Энеросом, похоже, проблем не возникнет — тот уже принял лидерство Берхартера как должное, а вот с Дэфином могли возникнуть серьезные неприятности.

Все шло неправильно, но Девятому Охотнику очень не хотелось признаваться себе в этом.

* * *

Берхартер проснулся задолго до рассвета, его разбудила острая боль в ноге. Сновидения Охотник не помнил, но в этот раз он явственно почувствовал, что что-то с ним не в порядке. Ему было холодно — очевидно, хозяева дома по какой-то причине не протопили жилище. Или Берхартеру это лишь показалось? Поднявшись с лавки, он едва не закричал — по шраму на ноге будто прошлись плетью. Энерос заворочался, но не проснулся: подсознательно понял, что никакой опасности нет. Берхартер, прихрамывая, но не притрагиваясь к ноге, подошел к печи и приложил ладонь к ее шершавому боку. Тепло. Его обдало волной жара, но, едва Охотник отошел, вновь навалился холод, челюсть начала мелко подрагивать. Взяв со стола плащ, он закутался и сел прямо на пол, привалившись спиной к печи.