Александр Анисимов - Игры богов

— Господа, прошу… — снова попытался остановить их крестьянин и принялся озираться в поисках поддержки, однако жители деревни стояли, не смея двинуться следом, и только провожали Охотников взглядами, в которых застыл суеверный ужас. Кое-кто, правда, попытался последовать за хозяином дома, но после нескольких несмелых шагов останавливался.

— Поймите же! Не могу я вас пущать! — внезапно прорезавшимся голосом завопил крестьянин и, схватив Дэфина за плащ, рванул того назад. Все-таки присутствия в своем доме незнакомцев этот человек боялся больше, чем их самих. Послышался негромкий треск, пряжка, крепящая плащ, отлетела в сторону, а сам он остался в руках крестьянина. Дэфин резко обернулся, и все увидели пристегнутый к его бедру длинный меч в незатейливых, но все же дорогих ножнах. Никто почему-то не сомневался, что Охотник непременно пустит его в ход, однако этого не произошло. Вот только хозяин дома отшатнулся, увидев распахнувшиеся глаза Дэфина, в которых не было ничего человеческого. Охотник окатил крестьянина испепеляющим взглядом, после чего перевел взор на один из соседних домов, рыкнув громко и зло. Дощатая крыша в тот же миг утонула в ревущем пламени. Огонь взмывал высоко вверх и тут же опадал, чтобы через некоторое время, набравшись сил, снова рвануться к облакам. Треск и гул слышались далеко окрест, жар окатил собравшихся у околицы и окрасил лица Охотников в красно-оранжевый цвет, несмотря на то, что было еще светло. Крестьяне же продолжали стоять и в страхе взирать на происходящее, пока их не заставил прийти в себя громкий крик, донесшийся из центра деревни, а затем и еще несколько. Пожар заметили уже все и теперь спешили к пылающему дому, из которого выбегали две женщины, одна из которых прижимала к груди годовалого ребенка. Криками наполнилась вся деревня. Возле Черных Охотников не осталось ни единого человека, за исключением того самого крестьянина, к дому которого они направлялись. Он все еще сжимал в руке тяжелый плащ Дэфина и смотрел то на суетящихся возле горящего дома людей, то на тварей Незабвенного, не зная, что предпринять. Охотников пожар не интересовал совершенно. Равнодушно переглянувшись, они вновь возобновили движение к выбранному ранее дому. Только Дэфин, обернувшись, указал на крестьянина чуть скрюченным пальцем, а затем перевел его на лежащую у ног того пряжку от плаща.

— Чтобы к утру твоя жена привела все в порядок! — приказал Черный Охотник, отворачиваясь.

Горящий дом все еще продолжал жарко полыхать, и лишь полное отсутствие ветра вселяло надежду, что пожар не распространится на соседние постройки. Почти все жители деревни из тех, что были здесь в этот час, принимали участие в попытках потушить пламя, помогали даже маленькие дети, но с каждой минутой становилось ясно, что все старания напрасны и дом спасти не удастся. Огонь уже проел крышу, заставив то, что осталось от нее, с грохотом обрушиться внутрь. Языки пламени начали вырываться и из окон, породив новую волну тревожных и горестных выкриков. Сбить огонь не помогло даже то обстоятельство, что совсем рядом с домом находился колодец, от которого протянулась длинная вереница людей, передающих друг другу ведра.

Когда пламя охватило две из четырех стен, ни о каком спасении постройки речь уже идти не могла. Крестьяне стремились теперь побыстрей погасить пожар да посмотреть, не остались ли какие целые вещи на пепелище. Кое-кто стал выкрикивать гневные фразы, обличая Охотников в случившемся, но таких оказалось мало — большинство крестьян всецело отдалось борьбе с огнем. Дом горел невероятно быстро и почти бездымно, но внимания на это никто не обращал — не до того было.

Райгаровы твари прекрасно понимали, что как только с домом будет покончено и крестьяне придут в себя, они тут же ринутся на обидчиков. Вот только никто из Охотников не задумывался об этом — уж с кем, с кем, а с толпой глупых мужиков они справятся, да так, что те еще долго даже шепотом слова поперек сказать не посмеют.

Энерос первым добрался до облюбованного дома и пнул дверь, заставив ее с грохотом распахнуться, а затем шагнул через порог. Дэфин и Берхартер не стали задерживаться снаружи и тоже вошли в дом. Девятый Черный Охотник лишь бросил взгляд через плечо на чуть отставшего крестьянина с плащом в руках, который торопливо семенил следом. Откуда-то из глубины дома раздался визг и испуганный крик женщины. Оказавшись в комнате, Берхартер увидел скорчившуюся в дальнем углу женщину, о положении которой совершенно недвусмысленно говорил уже заметный, хотя и не слишком большой живот. Дэфин был явно разочарован. Вбежавший на крик крестьянин, не обращая внимания на Охотников, растолкал их и прикрыл собой жену. Он еще не понимал, как ему повезло, что та оказалась беременной, ибо лишь это обстоятельство удержало Дэфина от того, чтобы насладиться женским обществом.

Не обращая внимания на испуганную семью, твари Незабвенного начали располагаться как у себя дома. Берхартер, сняв плащ, бросил его на лавку под окном, тем самым давая понять, что это место его вполне устраивает. Энерос пристроился рядом, поближе к углу, куда и забилась женщина, даже не бросив в ее сторону мимолетного взгляда. Дэфин приглядел себе местечко у соседней стены, поближе к печи.

Берхартер, снимая меч и расстегивая ворот куртки, глянул в окно. Оно, как оказалось, выходило на улицу, по другую сторону которой полыхал дом и суетились жители деревни. Им все же удалось сбить пламя, которое к этому времени почти до основания уничтожило две стены и основательно подпалило оставшиеся. Одна из них еще держалась какое-то время, а затем с треском рухнула, заставив взметнуться тысячи красно-желтых искр и огромное облако пепла. Языки огня вновь взвились, но миг спустя опали. Последняя стена чудом держалась, хотя и опасно накренилась. Незыблемой осталась ишь почерневшая от гари печь, труба которой гордо вздымалась над умирающим пламенем. С того момента, как вспыхнула крыша, прошло едва ли четверть часа, но дом за это время сгорел почти дотла.

Оторвав взгляд от окна. Девятый Охотник осмотрелся. Крестьянин с женой все еще жались в углу, но мужчина уже не смотрел на визитеров, а старался успокоить супругу. Та продолжала всхлипывать, но больше уже не кричала и, похоже, не собиралась делать этого впредь, поняв, что ее никто не тронет. Но теперь плач послышался из соседней комнаты: плакал ребенок.

— Заставь его замолчать, — недовольно прикрикнул Берхартер, и женщина в сопровождении мужа почти тотчас скрылась за дверью.

— Что будем делать? — поинтересовался Энерос.

— А ничего, — пожал плечами Дэфин. — До утра здесь пробудем, а потом дальше направимся. Лошади у них должны быть, большего нам не надо.