Юрий Никитин - Трехручный меч

— Сэр Генрих, — сказал я укоризненно. — Леди королева!.. Дело даже не в том, что еще не долетел до замка… даже не вылетел из леса!.. а что ваша сестра и невеста спит без задних ног. Если же окно зарешечено, это разумная предосторожность, чтобы ромео не лазили, то придется ждать, пока выйдет в сад.

Генрих вскрикнул, как раненый лев:

— А вдруг не выйдет?

— А цветочки собирать? — напомнил я. — Ворон сказал, что там есть небольшой садик… Сказал?

Королева помедлила, ответила с затруднением:

— Да вроде бы не сказал…

— Это неважно, — отмахнулся я. — Есть сад, нет сада — девушка должна уметь… собирать цветы! И ворон своего не упустит. Так что давайте ждать. Он обязательно вернется и побахвалится победами.

Генрих спросил с подозрением:

— Какими победами? Он что, собирается драться?

Я отмахнулся:

— У разведчиков своя профессиональная честь. Для них больше заслуги в том, чтобы незаметно проскользнуть мимо стражей, чем тупо ломиться напролом. Ворон у нас же мастер по части stealth-actions.

Генрих пробурчал уязвленно:

— Не понимаю, что героического в трусливом проскальзывании мимо противника…

— Так не просто мимо, — втолковывал я с чувством умелого stealth-иста, — а в укрепленную крепость врага! Пробираетесь мимо стражей, где в тени, где по карнизу над их головами, откуда, кстати, можно плюнуть им в суп, иногда по стене на самую крышу, а оттуда в сердце крепости, где и воруешь самое драгоценное… или ломаешь защиту, чтобы при нападении на крепость не могли защищаться… Это же так здорово, когда в одиночку обеспечиваешь победу целой армии! Помню, когда был Залешанином, я выкрал из вражеской столицы охраняемый как зеница ока щит князя Олега, из-за чего Царьград лишился защиты, делающей его неуязвимым… Правда, этим воспользовались не русичи, а турки… Но, вообще-то, первым мастером стелсэкшена был знаменитый Одиссей с его троянским конем…

Сперва морщились, только волк слушал с раскрытой пастью сразу, для него эти экшены ближе, понятнее, в кошару к овцам пробирался мимо собак именно так, Генрих и королева хмурились и кривились довольно долго, но я рассказывал и рассказывал, сам побывал в шкуре стелсиста не раз, хотя предпочитаю, грешен, по-варварски напролом, так проще, да если еще прокачался в побочных и бонусных квестах, то переть и рубить направо-налево самое то для не обремененного интеллектом варвара. И хотя я несколько обременен, но все мы с великой радостью засовываем интеллект если даже не в задницу, то в тряпочку, чтобы не мешал наслаждаться простыми радостями жизни простого и даже очень простого и в самом деле не обремененного.

Я рассказывал и рассказывал, иногда украдкой посматривал на синеющий клочок неба между зелеными ветками, Генрих наконец проговорил:

— В самом деле удивительный мир… Но никогда бы не подумал, что вы, сэр Гакорд, тоже… Я скромно улыбнулся:

— Я не привязан к хозяйству, как вы, благородный сэр. Хотя я понимаю свою прелесть в реал-таймовских стратегиях, но я человек действия, а не планирования, я по духу не переношу быть полководцем, мне нравится лично врываться в чужие крепости, рубить стражу, очищать помещение за помещением, сражать все более крутых воинов и чужих, а потом — о, счастье! — сразиться с самим хозяином, Властелином Зла…

Он спросил осторожно:

— Вы… уже с ним встречались?

Я улыбнулся скромно, очень скромно:

— Вы мне не поверите, сэр Генрих, но я с ним действительно… и не раз. Ведь Мировое Зло само по себе не имеет облика. Это нечто непобедимое всемирно-вселенское. А вот его различные воплощения на земле — да, эти имеют. Это они получают от нас звучные титулы Властелина Зла, Черного Мастера, Хозяина Ада, Темного Хозяина, хотя у каждого есть и свое имя. Пусть даже некоторые постепенно забывают и сами. Кем он был раньше?.. Почему не выбрал путь Добра?.. Кто он был — могущественный маг, что восхотел еще большего, уже не считаясь со средствами, или некогда благородный рыцарь, возжелавший власти любой ценой?.. Но теперь это абсолютно черное исчадие Тьмы, навеки погубившее свою бессмертную душу, это злобная черная тварь, что не только сеет смерть, но и загаживает все вокруг. И в конце концов мне, именно мне, придется с ним сойтись один на один.

Похоже, это прозвучало просто и одновременно торжественно-возвышенно, у костра воцарилась минута молчания. Я первый, как и положено, задвигался, после чего послышались вздохи, в костер полетели палочки, сэр Генрих изволил взять прутик и пошевелить угольки, а королева привычно достала мешок и выкладывала на расстеленную скатерть хлеб, сыр и ломти холодного мяса.

Волк вскинул морду, ноздри задвигались, я видел, как он втягивает длинную струю запахов, анализирует, воссоздает облик всего леса на полмили вокруг.

— Два оленя в сотне шагов к северу, — сообщил он. — И небольшое стадо свиней чуть дальше…

Королева сказала живо:

— Здесь пока хватит!.. Пока разогреем, наш милый ворон вернется.

— Да-да, — сказал и сэр Генрих торопливо. — Сейчас не стоит.

Я отложил лук, все верно, ворон никому не отдаст записку, ревниво следит за соблюдением вассальных отношений, а сэр Генрих для него не является даже спутником героя. На этой высокой должности они с волком.

Глава 10

Мы закончили завтрак, королева заботливо вытряхнула скатерть в кусты, демонстрируя хорошие манеры, Генрих не находил себе места, изорвал все волосы, разодрал на себе дорогие одежды, а слезами залил всю рощу, ворон пролетел над деревьями, как крылатая ракета, уже освоился, сделал стремительный круг, не столько по необходимости, сколько бахвалясь умением закладывать виражи, но вниз пошел косо, задевая ветви, сразу плюхнулся на корягу.

— Наконец-то! — воскликнул Генрих.

Правая лапа ворона от сустава забинтована в тонкий пергамент, хорошо, подумал я с облегчением, что мы не в Шумеро-Вавилонии, пришлось бы ворону таскать каменные стелы. Генрих уже протянул руку, ворон изготовился раздробить пальцы наглеца мощным клювом, я сказал торопливо:

— Всем спокойствие!.. Письмо сниму я, и только я. Но прочтет его сэр Генрих, это послание личное, как я понимаю. Пользуясь случаем, хочу выразить негодование по поводу тех сволочей, что публикуют личные письма Пушкина, Толстого, Хэма и даже Васи Пупкина. Личное, оно и есть личное!

Я поклонился и ножом осторожно прикоснулся к ниточке, на этот раз хоть и по-прежнему шелковая, но красного цвета. Ворон обеспокоено следил одним глазом за огромным ножом в моих руках, которым я вчера одним взмахом распорол брюхо оленя от и до. Генрих выхватил клок пергамента из моих рук, облился горючими слезами, зарыдал, вырвал клок волос, снова зарыдал и стал покрывать написанное жаркими поцелуями.