Юлия Славачевская - Если вы не в этом мире, или Из грязи в князи

Мне стало жалко мальчишку и, дружелюбно улыбаясь, я протянула тому носовой платок, обшитый по краю мелким жемчугом. Мальчик сильно засмущался, но платок взял, благодарственно улыбнувшись в ответ. По коже опять мазнуло невидимое присутствие и тут же бесследно сгинуло. Вот что за притча?

Главное событие сезона началось, но поскольку моего участия в нем не требовалось, я с чистой совестью разглядывала внутреннее убранство главного храма страны.

На первом этаже пузатые белые колонны поддерживали бельэтаж второго. На стенах висели флаги, множество геральдических флагов — символика входящих в состав страны завоеванных клочков земли. Они же шелковыми разноцветными лентами свисали с балконов.

Деревянная кафедра и большой, инкрустированный розовым перламутром сундук, играющий роль алтаря, — вот и вся роскошь.

Я уже перестала что-либо понимать. А! Забыла упомянуть — над алтарем находился скромненький витраж на двух больших окнах. Там было нарисовано (именно нарисовано!) что-то микроскопическое, зелено-красно-синее… честно говоря, я даже вблизи сути изображения так и не углядела. Тем более изображение дополнительно разбивалось на фрагменты свинцовой оплеткой, делящей стекло на множество маленьких вытянутых окошек.

В этот момент от разглядывания меня отвлекли происходящие события. Священнослужитель удалился за резную перегородку алтаря и вынес ларец, роскошно изукрашенный драгоценными камнями. Даже при скудном освещении яхонты разбрасывали вокруг искристые блики.

Остановившись перед принцем, старый прелат откинул крышку ларца и возвестил:

— Настал час истины!

Я вытянула шею, пытаясь разглядеть, что там и у кого настало, но за широкой спиной мужа было ничего не видно и, кстати, это представлялось весьма обидным. Каламбур! Если я уж тут стою, время зазря трачу, так могли бы и мне показать истину.

Тут мне пришло в голову изречение древнеримского ученого Плиния Старшего: «In vino Veritas» — истина в вине. Только вот древние забыли уточнить: в какой именно по счету бутылке? Может, в том ларце и не спиртное, но навевает… Вон как мой ненаглядный над ним застыл. Любопытно, о чем он думает? Прилично ли выдуть все в одну физиономию или все же стоит поделиться истиной с окружающими?

— Свершилось! — вдруг заорал священник и захлопнул ларец, едва не прихватив благоверному пальцы.

Это как? Наш принц оказался трезвенником и оставил заначку для потомства? Или я проглядела какую-то важную подробность ритуала?

После сих знаменательных слов, как по сигналу, раздался оглушающий звон колоколов, который, впрочем, скоро стих.

Начался обряд отречения. Амадин долго и занудно читал какую-то затертую книжку на непонятном мне и, похоже, всем окружающим языке, включая священника в золотых ризах. Когда мы уже достаточно выспались, свекор все же захлопнул талмуд и торжественно сказал:

— Свободен! — преклонив колени.

Священнослужитель почтительно снял золотую корону с примитивными зубцами со склоненной головы короля-отца и положил ее на расшитую золотом алую бархатную подушку, которую принес один из служек.

Следом за мужем, не произнося ни слова, на колени опустилась королева, но я-то видела, как неохотно расстается мачеха с символом власти. После короткой церемонии ее корона перекочевала на вторую подушку. Омелла проводила простой золотой ободок с зубчиками та-а-ким взглядом, будто у нее только-только вырвали сердце, селезенку и печень и на глазах у всех сдали на органы. Безвозмездно!

Затертую книжку подсунули Матиасу. Теперь он мучил всех абракадаброй примерно с час. По-моему, сам не понимая, чего и кому читает.

Наконец то ли книжка закончилась, то ли у него терпение лопнуло, но чтение прекратилось, и вокруг мужа забегали трое вольных визажистов, расписывая его лицо из маленьких кувшинчиков чем-то пронзительно вонючим. Мне показалось, каждый из трех священников старался навазюкать на венценосном лице побольше и погуще.

После того как супруг пропитался душистым маслом на придирчивый взгляд достаточно и основательно прочувствовал тяжесть власти через резкий запах (я, например, уже предостаточно нанюхалась и давно мечтала о свежем воздухе!), ему, в свою очередь, возложили на голову батюшкину корону.

— Да здравствует король Матиас! — торжественно прокричал священник. Благоверный поднялся с колен и принял из рук прелата священную чашу королей.

Закончив с мужем, священнослужитель переместился ко мне. И вскоре на мою голову опустилась корона. К слову сказать, сначала с меня стащили предыдущую и куда-то уволокли. Стесняюсь спросить — неужели на сувениры? О чем это я? А-а-а! Парадная королевская корона весила килограммов пять и существенно вдавливала голову в плечи.

От невероятной торжественности момента мозги отказали уже в который раз, и мне отстраненно подумалось: если корона делает меня выше, а ее тяжесть, наоборот — ниже, то интересно — остаюсь ли я при прежнем росте?

— Да здравствует королева! — завопил над ухом прелат. Я попыталась подняться. Сейчас! Платье снова выставило мне категорическое условие: «Ни за что!» Слава богу, не одна я, убогая, так мучилась и страдала, и технология подъема королев у них, видимо, была уже отработана, потому что ко мне подскочили двое болтавшихся неподалеку священников и, истово сделав благословляющие знаки (один мне, второй в зал), подняли застывшую королеву с колен.

Пока я со скрипом выравнивала равновесие и потихоньку разминала затекшие ноги, мысленно мечтая о сауне и длительном сеансе массажа, подошел муж. Глядя мне прямо в глаза, он протянул чашу. Я приняла ее двумя руками и сделала символический глоток терпкого красного вина, почему-то отдающего одновременно полынью и ладаном.

В этот миг снова зазвонили колокола, возвещая народ о смене власти. Грохотало так, что у меня появилось чувство, будто моя голова сама по себе стала как колокол — настолько там было пусто и при этом гудело.

Муж предложил мне руку, я приняла, и мы торжественно двинулись по проходу, не глядя по сторонам и не реагируя на посыпавшиеся со всех сторон поздравления знати. Сначала, по давно сложившейся традиции, мы должны поблагодарить народ, выбравший эту династию, которая никогда не прерывалась с момента основания Сегала.

Ура! Свобода!

На крыльце, вдохнув полной грудью свежего воздуха, я прищурила глаза, отвыкшие от дневного света, и принялась благосклонно кивать во все стороны. Возникло опасение, как бы не слетела с головы корона! Тяжелое украшение все же ничем не закрепили, и оно слегка кренилось вбок. Приходилось быть предельно осторожной и кивать весьма горделиво, страшась уронить высокое достоинство. Потому что с упавшей короной обычно теряешь и голову…