Юлия Зонис - Дети богов

Я снова криво улыбнулся.

— Вот же он, рядом с вами.

Владыка Мертвых поднял на меня глаза — чуть более светлые, чем у некроманта. Почти белые.

— Не корчите из себя идиота. Меч-Демон можно взять в бою — но драться со мной вы не пожелали. Можно получить в подарок. Или заслужить. Вы его заслужили. Подарите Тирфинг мне.

Я задумчиво посмотрел на свою левую ладонь над тускло блестящим браслетом наручника. Так вот ты к чему, Черная Метка. Как, должно быть, забавлялся старик в библиотеке с витражными стеклами (имя старика?), слушая мои вопли о битве с Червем. Он и сам… Неужели недостаточно одного раза, и этого Червя надо побеждать вечно?

— Итак?

Собеседник мой так и излучал нетерпение.

— Попросите об этом вашего сына.

Эрлик Черный покачал головой.

— Что, вы с ним не общаетесь? Проблемы на семейном фронте?

Бледные глаза чуть сузились.

— Не нарывайтесь, К-72563.

— Меня зовут не К-72563.

— А как же?

Я открыл рот, чтобы ответить — и понял, что позабыл собственное имя.

Тюремщик усмехнулся.

— Что и требовалось доказать. Меньше пяти земных суток в моем карцере, и вы уже не помните, как вас зовут. Представляете, что с вами станет за две недели? Месяц? Тысячу лет?

Я пожал плечами.

— Я умру.

— Нет, — со знакомой мягкостью проговорил Эрлик. — Не умрете. Здесь умереть нельзя.

И, повысив голос, приказал:

— Снимете повязку, К-72563. Посмотрите на меня.

И расправил бледные червиные кольца.

Представьте, что этот Червь вас проглотил. И сейчас медленно переваривает. Сначала кожу. Потом мышцы и сухожилия. Потом внутренние органы. Потом кости. А вы все это время живы. И когда он вас, казалось бы, уже переварил целиком, и вы отмучились, все начинается по новой.

Он не столько походил на червя, сколько на раздувшуюся белую личинку. Личинку размером с автобус.

— Возьмите меч, — прозвучало откуда-то из глубины рыхлого тела. — И отдайте мне.

— Нет.

— Возьмите меч и деритесь.

— Снимите с меня наручники.

Личинка заколыхалась от смеха. Никогда прежде не видел смеющихся личинок.

Как хотелось мне схватиться за рукоять! Казалось, ничего не стоит вспороть это пухлое брюхо. Вывалить бледные внутренности, раскромсать в клочки водянистую плоть. Чтобы избежать искушения, я спрятал свободную руку за спину.

Хозяин Страны Мертвых, видимый моему правому глазу, задумчиво пожевал губами. Личинка, видимая левому, не шевелилась.

— Я вас не убью, К-72563, — сказал он наконец. — Я не убью вас. Сначала я отберу вашу память. Потом — ваше бессмертие. Потом — вашу жизнь, но вы не умрете. Вы останитесь здесь, со мной…

Тут снова заколыхались белесые сегменты огромного брюха.

— Отдайте мне меч.

— Пошли вы на хуй.

День второй

— Да перестаньте вы каждые пять минут проверять вашу катану. Это раздражает. К тому же, я свалюсь с лошади.

— Заткнитесь, Ингве. Не хотите свалиться, держитесь за мой пояс.

— За что еще мне подержаться?

Мы ехали то ли быстрым шагом, то ли какой-то очень вялой рысью — в лошадиных аллюрах я совершенно не разбирался. Я и на лошади до сих пор не разу не сидел. Когда мы нашли этих кляч — выглядящих не так даже, будто пора им на скотобойню, а так, словно оттуда они и пожаловали — Иамен поинтересовался кратко:

— Ездить умеете?

— Где я, по-вашему, мог научиться ездить верхом — в парадной зале Нидавеллира?

— Почему вы огрызаетесь в ответ на любой мой вопрос?

И в самом деле, почему? Мне бы ножки ему целовать. Наверное. Я почесал отросшую за время сидения в блоке «К» бороду и пробормотал:

— У меня травма.

— Мозгочерепная. Врожденная, — не замедлил уточнить мой спаситель.

Кончили мы тем, что взгромоздились на одну клячу — Иамен спереди, я сзади — а вторую некромант вел на поводу. Каждую секунду я ожидал, что ноги у бедной лошаденки разъедутся, и она, испустив последнее издыхание, брякнется в траву. Однако пока шла.

Иамен перевесил ножны на пояс и проверял катану если не каждые пять минут, как я сказал, то наверняка каждые полчаса. Зря, если честно, я к нему прикапывался — ржавчина ползла вверх по лезвию. Ржавчина ползла.

День первый

…Правым глазом я увидел, как Хозяин Страны Мертвых медленно встает с лавки и делает шаг ко мне. Катана с глухим бряканьем стукнула о доски, и я еще успел подумать, что некромат никогда бы так не обошелся с любимым оружием.

Левым глазом я увидел, как тело личинки вытягивается.

Правым глазом я увидел, как Эрлик наклоняется надо мной и без малейшего усилия просовывает руку в мою грудную клетку.

Левым — как хвост гигантского червя пробивает мне грудь.

Боль была такая, что способность видеть на секунду утратили оба глаза.

— К-72563, вы приговариваетесь… — прошелестело надо мной.

Но я и так знал, к чему приговариваюсь. Когда холодные пальцы — или кольца червя — сжали мое сердце, я понял. Я не умру. Я не умру, я стану частицей, мельчайшей клеточкой, волоском пищеварительного тракта этой ненасытной твари. Я буду жить вечно, и вечно сосать, грызть, переваривать и испражняться, я буду вечно мучиться голодом и жаждой, не знающими утоления. Я буду…

Я не мог даже вспомнить собственного имени.

Вокруг резко потемнело.

Кольца сжались сильнее.

Кажется, я закричал.

Имя.

У меня ведь было имя.

И слово пришло. Оно не было моим именем, но я прохрипел в нависшую надо мной белесую прорву: «Иамен».

— Что?

— Иамен.

День второй, позже

Мы ехали по каменистой равнине, протянувшейся рыжевато-серым платом — от горизонта до горизонта. Рыжей была земля. Серой была трава. Над равниной катились вереницы малиново-бурых закатных облаков.

— Здесь что, никогда не темнеет?

— Если очень захотите, потемнеет. А зачем вам? У вас же, Ингве, боязнь темноты.

— Посидели бы вы в том карцере…

Иамен, кажется, усмехнулся: созерцая лишь его коротко стриженый затылок, наверняка сказать я не мог.

— Ингве, вы еще не поняли? Я сижу в этом карцере всегда.

— Что-то я вас там не заметил.

Разговаривать, обращаясь к плечам и затылку собеседника, оказалось удивительно неудобно.