Коваленко Эдуардович - Камбрия — навсегда!

Город держит собственное ополчение, да отряд Луковки, да лучники. Сто двадцать человек «регулярной армии», построенные всё в те же три ряда позади основных сил, сейчас как раз выполняют сложнейший маневр — меняют в первой линии легковооружённых. Саксы следят, готовые воспользоваться любой заминкой или неурядицей.

— Что делают вожди? Я их потеряла…

Вожди заметны по лучшему вооружению, да по красивой одежде. До сих пор они в основном равняли ряды, перекосившиеся после пробежки. Чуть отвлеклась на положение дел при воротах — и узость поля зрения сыграла злую шутку, ничего не поделаешь. Харальд простёр руку. Немайн — привычно уже — скользнула взглядом вдоль. Напротив трудного гленского участка обороны наметилось уплотнение в строю, вождей больше, чем надо бы на такой короткий кусочек фронта. Саксы собираются ударить!

— Прицел восемь! — пальцы добела впились в предплечья. Рукам нельзя дать воли, а работы хотят — так пусть сами себя и держат!

Луковка явно не готова, но пусть получит команду заранее. Мало ли что… Тем более, по башне начали стрелять — Харальд уже раза два ловил щитом «её» стрелы.

Камень упал хорошо. Но саксы всё равно бросились. И бросились бы, даже если не заметили бы небольшого замешательства в строю камбрийцев, когда тяжёлый дротик, пущенный могучей рукой, пробил ивовый щит высокой женщины, что вела вылазку пращников.

Шанс был так себе — да каждый знал: время поджимает. Как и о битве у плавучего моста. Вожди объяснили: победим сегодня, особенно с утра — всё наше. Если же лишних две тысячи камбрийцев выйдут во фланг и тыл — дай Вотан ноги унести. А он обычно не подыгрывает тем, кто боится рискнуть. И тем, кто не желает получить всё и сразу!

Другое дело, что от напрасной пробежки войско подустало, и командующий правого, сильного, крыла первой линии, кто бы он ни был, решил — лучше выстоять несколько минут под ливнем стрел и потерять сотню воинов, чем ломиться на свежего врага с дыханием, не восстановившемся у всех бойцов сразу. Немайн видела опущенную личину шлема — даже не робот, идол, — но действия говорят о человеке больше, чем лицо! Раз дикие пришельцы с континента покорно стоят и ждут команды — враг силён и жесток до божественности. Абсолютное уважение? Страх перед зверской жестокостью? Не важно. Он держит в порядке тех, кто б иначе не замедлил сбиться в неуправляемую толпу.

Впрочем, передовые шеренги саксов рады даже отдыху, оплаченному смертями. Каждый верит, что его удачи хватит, а нет — так у первого ряда лучшие доспехи. Самые тяжёлые.

Так что, насколько серьёзно повлиял на готовность саксов к атаке камень, сразивший стоявшего рядом с вождём сотника — остальные увернулись, камень летел достаточно медленно, — неизвестно. У любых нервов бывает предел, а день только начался. Да и душ из крови человека, только стоявшего рядом и что-то доказывавшего, проймёт и языческое божество!

Так или иначе, а в атаку бросились лучшие из лучших. Герои, способные впрыгнуть поверх копий в порядки врага и разить. Пока кольчугу не пробъёт единственно удобный в тесноте бриттских шеренг кинжал. Но в проделанную храбрецами брешь двинулся копейный строй.

Мужественные — и сильные — люди водятся не только у саксов. Это вообще-то кельтский приём — прыжок на вражеский щит с разрубанием щита мечом. Сохранившийся, правда, скорее как военное упражнение. Так инструктор проверяет качество сбитой воинами «стены». Сначала её, правда, из луков расстреливают — стрелами с тупыми охотничьими наконечниками. И если ученики держат первое испытание — на них начинает прыгать могутный дядя в тяжёлом железе. С боков следит ещё парочка ветеранов — насколько «стена» пошатнётся?

В бою это художество применяли редко. Ещё римляне — а в Диведе народ на осьмушку числится от римлян — отучили бриттов от нанесения красивых героических ударов. Попросту оковав навершия щитов железом. И начав проверять выстроенные новобранцами черепахи-«тестудо» на прочность ничуть не менее сурово.

Так что у гленцев нашлись свои желающие проверить — что сделает новый стальной меч с саксонским щитом? Для оружия это ничем хорошим не оканчивалось — меч пробивал оковку, если была, но застревал в толстом дереве. Северный круглый щит — не ивовая плетёнка. Впрочем, это героев не смущало: главное, достать гада, а запасное оружие сыщется. Топор, булава, кинжал… Один из топоров и сыграл решительную роль в отражении прорыва. Лихой бритт, оставшись без меча, зацепил верхний край вражеского щита топором, дёрнул на себя — а сосед не растерялся, успел ударить открывшегося врага мечом.

Ивор, как старейшина и легат, бился в первом ряду. Увидев такое — обрадовался. Тому, что пару недель назад поставил на своём, да не променял на острое листовидное копьё, более приличествующее вождю, верный бил.

Хороший, большой тесак-кусторез. Загнутый острием вниз. Насаженный на длинную рукоятку, бил становится весьма опасным оружием. Не хуже копья. Которое и заменяет большинству небогатых воинов, неспособных потратиться разом на оружие и инструмент. Ивор предпочёл бил не из бедности, а из любви к грубым приёмам. Вот нравится человеку клюнуть острием подошедшего слишком близко врага, да посмотреть на изумление врага, которого сталь вдруг достала за щитом. Чего тут плохого?

— Нет, это делается так! — объявил буднично, как будто сливы прививать собрался. И, никуда не прыгая, сделал короткий выпад. Дёрнул щит стоящего напротив сакса. Сосед по строю немедленно нанёс укол копьём. Следующий сакс тоже оказался не готов к подобному приёму…

Прорыв заглох, не начавшись. А вот ближний бой понемногу растянулся на всю линию. Тут и начали сказываться недостатки и преимущества обоих построений: саксы в разреженном строю несли большие потери — каждый из них оказался против двоих бриттов. Зато, выжив некоторое время, сменялся. А двое бриттов, устав, истекая кровью — продолжали бой. Впрочем, в противники им теперь доставались «ножовщики» — воины без кольчуг, с короткими мечами. Самое дешёвое постоянное войско на островах — король платит воину, но сильно экономит на экипировке. Так что эти, ожидая очереди к риску и славе, уже обзавелись царапинами. А щиты, их единственная защита в ближнем бою, скорее напоминали ежей — настолько успели их утыкать стрелы.

Кейр поднял с земли очередную стрелу. На каждого из выстроившихся перед ними саксов стрелки уже выпустили дюжины по полторы-две. Сколько раз он уже натянул лук? Пятидесят? Сто? Руки — особенно правая — гудели, но пока выдерживали заданный им самим ритм. В ряду уменьшилось число стрелков: женщины несли только один колчан. Расстреляв, побежали за новыми — для себя и для мужчин. Которым сбегать за стрелами нельзя — так можно и панику поднять! В первом ряду женщин нет, значит, пока в тыл бегут только они — строй стоит, и причин для беспокойства нет. Особенно если столько же возвращается в линию. Заодно у девочек руки немного отдохнут. Кейр сам подивился старообразно-начальственным мыслям: многие «девочки» ему годились в матери. А всё одно — начальник, значит, старший! Но скоро вторые шесть десятков стрел закончатся, их придётся брать из свежепринесённого колчана. Скорость стрельбы упадёт. Враг может принять это за добрый знак…