Ирина Ясиновская - Граница миров

Из-под атаки левого противника Локи ушел перекатом и тут же оказался на ногах, подшагнул, и клинок вонзился в основание черепа среднего. Оставались двое. Они стояли, опустив мечи и тупо ожидая своей участи. Мастер всегда может признать свое бессилие в той или иной ситуации. Не умей он этого — не стать ему мастером. И богом тоже.

— Марш отсюда! — рявкнул Локи на гвардейцев, и те, испуганно вздрогнув, рванулись в кусты на обочине, словно там их ждало нечто вроде пожизненного счастья. Локи опять крутанулся вокруг своей оси, оглядев обочины, разбросанные мертвые тела, преградившую дорогу ель с острыми рогатинами, скрывшимися среди пушистых веток, Ворона, жмущегося к кустам гафлингера Одди и самого парня. Ничто не ускользнуло от взгляда Локи, и лишь убедившись, что живых врагов нет на расстоянии выстрела, Локи позволил своим чувствам пробиться к холодному и казавшемуся зеркальным прудом разуму. И тут же гладь этого самого пруда была взбаламучена яростью, злобой, недовольством и прочими чувствами, Теперь это зеркало больше напоминало штормящий океан, Локи только одного не допустил до своего разума — чувств тех людей, что он убил сегодня, и тех, что перепугал до полусмерти. Это все придет как-нибудь потом, ночью, в тишине и покое, когда никто не будет видеть и не о ком будет заботиться.

Локи бросил абсолютно чистые, без единой капли крови на клинках, мечи в ножны и рванулся к Одди. Парень лежал в дорожной пыли, скорчившись и прижимая руки к животу, где засела бело-оперенная стрела. Глаза его были закрыты, но он все еще был жив. Локи ощутил это даже не коснувшись Одди.

Опустившись рядом с ним на колени, Локи положил ладони на ледяной лоб паренька и закрыл глаза. Стрела увязла глубоко, очень глубоко. Задето легкое… Локи покачал головой и вздохнул, впустив в себя боль Одди. Так надо было поступить, чтобы суметь исцелить рану. И тут же Локи задохнулся от впившейся в него боли. Справиться с собой и не завопить было трудно, но необходимо.

Трехгранный наконечник с маленькими крючочками вызвал злобную гримасу бога, но тут же он попытался придумать, как извлечь стрелу, не разворотив уцелевшие органы. Со стрелой в бедре Одди можно было повременить, а что делать с этой — надо было решать немедленно. Локи чувствовал, как уходит из парня жизнь. Ощущение было такое, словно золотящаяся на солнце вода протекала сквозь скрещенные пальцы, сбегала по запястьям и капала в песок. И с каждым мгновением этой жизни оставалось все меньше и меньше. Хорошо было одно — сейчас Одди боли не чувствовал. Ее целиком и полностью забрал Локи. Он уже давно привык терпеть любую боль, а Одди был человеком — хрупким и недолговечным созданием. И обрывать его нить Локи не мог позволить.

— Лежи, — негромко простонал Одди, переворачиваясь на спину. Это простое движение, когда шевельнулась стрела, отозвалось дикой болью в теле Локи, но бог просто сцепил зубы и молчал, боясь открывать глаза, чтобы они его не выдали. — Я понимаю в Целительстве очень хорошо, — говорил тем временем Одди, постоянно облизывая губы, — и я вижу, что ты делаешь. Не надо… Зачем?..

— Заткнись! — прорычал Локи, вливая в Одди новые силы и стараясь удержать золотистые капли в ладонях. — Замолчи и дай мне делать свое дело!

Одди действительно замолчал, но последняя капля упала в песок. Локи открыл глаза и взвыл, как обезумевший волк. Изо рта Одди хлынула кровь, и тело забилось в предсмертных судорогах. Локи стискивал голову парня в ладонях, стараясь почувствовать хотя бы одну капельку жизни, хотя бы одну неразорванную ниточку, но не видел ничего, кроме пустоты и холода смерти.

Через несколько минут Одди затих. Боль исчезла. Локи не сразу понял, что забыл отпустить себя, дабы не чувствовать боли умирающего. И в ту же секунду то, что он не пускал к своему разуму — чувства убитых им немногим ранее, — прорвалось и смыло все, затопило половодьем боли и ужаса, ярости и страха. Локи скорчился на дороге рядом с трупом Одди и зарыдал, не зная, как удержаться на зыбкой грани сознания.

— Алура, — простонал он сквозь стиснутые зубы, — какого черта ты так запутала следы?..

А потом пришла Тьма.

Локи очнулся, когда уже стемнело. Он со стоном расслабил все еще напряженные мышцы и растянулся на спине. Расцепить сжатые зубы оказалось сложнее, но и это он сделал. Ножны правого меча оказались под поясницей и теперь больно вдавливались в кожу. Но Локи не спешил их поправлять. Это была его собственная боль, не чужая, пришедшая извне, от тех, кого он убил.

Локи открыл глаза и уставился в звездное небо. Краем глаза поймал движение, но тут же понял, что это переступившим с ноги на ногу Ворон. Странно, но никто, похоже, по этой дороге не проехал за те несколько часов, что прошли до темноты.

Локи смотрел в звездное небо и старался ни о чем не думать. Просто каждая мысль вела прямиком к смерти Одди и тому, что он не остановил вытекающие из пальцев золотистые капли жизни парня. И друга. У богов так редко бывают друзья, что потеря каждого была просто невероятно страшна. Смириться с такой потерей было сложнее всего в жизни бога. Локи уже давно это понял, а сейчас ощутил вновь.

«А ведь мог бы помочь, — с горечью подумал Локи, чувствуя неприятное жжение в глазах. — Отказался бы от плоти, обрел божественное могущество… Только успел бы?»

Локи приподнялся на локте и взглянул в сторону трупа Одди. Парень все так же лежал на спине, из его живота торчала стрела. Локи зарычал и встряхнул головой. Так трудно было забыть про текущие сквозь пальцы золотистые, как будто наполненные солнцем, капельки жизни друга. Они словно бы до сих пор жгли его руки.

— Ладно, малой, — проговорил кто-то резким и хриплым голосом, и Локи вскинул взгляд на человека, стоявшего около Ворона, — поплакал и будет. Пора бы и земными делами заняться.

— Тор? — Локи на мгновение даже забыл о смерти Одди и своих невзгодах — настолько оказался изумлен. Тор — невысокий жилистый мужчина, на вид лет пятидесяти с небольшим, с седой бородой до середины груди., пышными усами, синими глазами и словно вырубленными в камне чертами бесхитростного лица. Таким его помнил Локи и таким он явился сюда, на пустынную дорогу в Близком Приграничье. Даже его боевой молот Мьелльнир спокойно висел на поясе. Локи поверить не мог, что воинственный бог явился во плоти, и оказался прав. Тора окружило сияние, и он выпрямился.

— Дело вот в чем, — проговорил бог степенно, строго глядя на Локи, — ты, малой, Ния ищешь, а у него неожиданный союзник появился. Гхатоткача. Ракшас Гхатоткача. Помнишь его? — Локи кивнул. — Сам знаешь, какой он мастер иллюзии наводить. Ну и все такое прочее. — Тор кашлянул в кулак. — Так что поберегись. Ты и Алура твоя. И Стефку домой верните целой и невредимой. — Тор помолчал, глядя на Локи и кривя губы в ухмылке. — Не знал бы я тебя столько лет, давно бы Мьелльниром приласкал, — вдруг сообщил он. — В Небесном Доме вас с Алурой днем с огнем не сыщешь! А ведь боги еще!