Андрей Буревой - Одержимый: Страж империи

— Ты давай пока Муркоса поднимай, а я сейчас у Брауна кое-что прикуплю и подойду.

— А что тебе у него надо? — удивлённо посмотрел на меня Роальд.

— Кое-что надо, — лаконично ответил я. И добавил, глядя на нахмурившегося десятника: — Поверь — я знаю, что делаю. Езжай, буди Муркоса, а я мигом.

Спровадив Роальда, я, задрав голову, посмотрел на окна на втором этаже, что располагались прямо над лавкой, и, убедившись, что они светятся, поднялся на крыльцо и принялся тарабанить в дверь. Браун не спешил спускаться, и я от нетерпения едва не начал отколупывать с двери малость облупившийся лак, что поблёскивал в свете уличных фонарей. Торговцу не мешало бы его подновить… А то дойдёт до того, что придут нехорошие люди и распишут фасад лавки хулительными словами. Тогда хочешь — не хочешь, а придётся приводить всё в порядок. Но выйдет это уже дороже. Магистратские засланцы-вредители церемониться не будут. Впрочем, необходимость поддерживать фасад здания в приличном состоянии — это не самая обременительная обязанность жителей центрального квартала.

От порчи имущества Брауна меня удержало лишь появление его самого. Позёвывающий торговец высунулся в окно и крикнул:

— Чего надо?

— Тьер Гудрим, спуститесь, пожалуйста! — попросил я и добавил, чуть понизив тон, дабы исключить возможные вопросы со стороны торговца: — Очень важное дело к вам!

— Хорошо, сейчас спущусь, — приглядевшись ко мне и вроде бы узнав, кивнул мужчина и прикрыл окно. Неплотно. И до меня донеслись недовольные высказывания супруги Гудрима в отношении шляющихся по ночам покупателей, словно дня им мало. Но сам торговец, спустившись и открыв дверь, никакого недовольства не выказал. Просто спросил. — Ну-с и какая великая нужда привела вас ко мне, тьер, в неурочный час? — И усмехнулся. — Неужели, как я, мучаетесь бессонницей и без интересной и познавательной книжицы не можете уснуть?

— Нет, — мотнул я головой. — Мне нужен лучший пергамент и первоклассные чернила.

— Эх молодость-молодость, — с непонятным сожалением вздохнул тьер Гудрим. — Очень важное дело… А потом будете себя до самой гробовой доски корить, что сочинили это злосчастное письмецо и отправили его своей зазнобе… Когда поймёте, что лучше бы она не знала о ваших чувствах… А у её отца в руках не оказалось неопровержимых улик вашей связи с его дочерью… — И махнул рукой. — Впрочем, что вам объяснять… Пойдёмте.

Тьер Гудрим впустил меня в лавку и, взяв со стоящей у входа тумбы алхимический светильник, потряс его. Масляными лампами торговец, похоже, опасался пользоваться. Слишком уж у него товар не огнестойкий. Но для наших надобностей хватило и бледно-голубого свечения испускаемого запаянной в стекло алхимической смеси.

— Мне пергамент нужен, — повторился я, когда торговец открыл большой шкаф, все полочки которого были заполнены аккуратными стопочками чистых листов бумаги.

— А зачем? — удивился Гудрим. — Вот возьмите отличной мелованной бумаги. На ней не в пример лучше писать, чем на пергаменте. Да и цена у неё существенно ниже…

— Денег мне не жалко, — успокоил я торговца. — Главное дайте то, что я прошу.

— Ну хорошо, — пожав плечами, сказал тьер Гудрим и открыл другой шкаф. Поменьше первого. Да и заполнен он был не только пергаментом. Ещё на полках лежало несколько стопок линованных учётных книг в крепких кожаных переплётах.

— И чернила, — сказал я, беря пару пергаментных листов удивительно тонкой выделки.

— Может, лучше тарвинскую тушь? — предложил Гудрим и пожевал губами. — Она, конечно, дорога… Но все благородные… — Прервавшись, торговец хмыкнул и продолжил: — И считающие себя таковыми… Предпочитают именно тавринскую тушь за её исключительно чёрный цвет и стойкость к воздействию влаги.

— Давайте, — решил я. — И перо.

— Это будет стоить шесть серебряных, — предупредил торговец, добыв всё потребное.

Я молча отсчитал нужную сумму и отдал за покупки. Хотя в другое время развернулся бы и ушёл. Крохотная баночка туши, которой хватит от силы на пару страничек послания, стоит пять серебряных ролдо! Ладно, я знал что пергамент дорог и платить за него придётся серебром… Но тушь!

— Позвольте, я займу ваш стол на несколько минут, — уняв своё возмущение, попросил я торговца и сунул ему ещё один серебряный.

— Если хотите, я могу написать ваше послание под диктовку, — предложил тьер Гудрим. — У меня рука набита — так что не будет ни помарок, ни клякс. А то тарвинская тушь умения требует…

— Спасибо, я сам справлюсь, — отклонил я предложение Брауна и торговец, оставив на столе светильник, отошёл к стеллажу с книгами.

А я, усевшись, придвинул к себе пергамент и воззвал к нечисти поганой: — "Бес, ты где?"

"Туточки я! — мгновенно возникнув передо мной, ответствовал довольно скалящийся рогатый. И забегал по столу. Пергамент в лапах помял, пятак свой любопытный в баночку с тушью засунул и снисходительно высказался по поводу моих приобретений: — Сойдёт".

"Ну тогда давай диктуй, — велел я. — Только не самый идиотский ритуал призыва выбери! И пустое место в какой-нибудь фразе предусмотри, чтоб всё выглядело так, что там должно быть упомянуто истинное имя демона".

"Сделаем", — деловито проговорил бес и потёр лапки.

Но ничего путного у меня не вышло. Тушь эта треклятая — в сто раз хуже чернил. Растекается так, что невозможно и буквы нормально вывести.

"Вот же ещё напасть!" — обозлился я.

"Давай лучше я все, что нужно, напишу, — тут же предложил бес. — А то так и не дождётся нас золото".

Я, недолго думая, согласился. А бес не подвёл. Пару слов вывел небрежно на испорченном мной листе, видимо приноравливаясь, и, придвинув чистый пергамент, начал строчить с поразительной скоростью. Да не абы как — неряшливой обиходной прописью, а очень сложным в освоении полным старомирным шрифтом, каллиграфически точным и выверенным. И ни одного хвостика али завитушки не упустил. Меня аж немного зависть взяла.

У тавринской туши есть ещё одно несомненное достоинство. Сохнет она практически моментально. Похоже, жидкой основой в ней какое-то быстро испаряющееся вещество — тот же спиритус.

Исписанный пергамент я скрутил в трубку и забрал с собой, а испорченный оставил на столе. Может торговец очистит и перепродаст кому-нибудь подешевле. Или выкинет. Мне без разницы. И поблагодарив напоследок тьера Гудрима, я поспешил к дому Муркоса. Хотя идти тут всего ничего — от силы триста ярдов.

Правильно я сделал, что отправил Роальда вперёд. Когда дошёл до дома оружейника, он только-только уломал тьера Фронста открыть лавку. В общем-то, повезло. Муркос мужик упёртый, как тот лось. Если заупрямится — замучаешься убеждать. И угрозы тут не помогут. Муркос здоровущий же, как медведь, в свои неполные полста лет. И до сих пор кого хочешь может побить в кулачном веселье, что на осеннюю ярмарку случается. Да и вообще страха в нём нет, так что угрожать просто бессмысленно. Видимо, отбоялся своё за два года в одном из штурм-подразделений Алых Вымпелов, что состоят сплошь из штрафников, которым дарована милость кровью искупить свои проступки. Да и восемь лет в императорской гвардии свой отпечаток на характер накладывают.