Евгений Малинин - Магистр

Едва я пересек границу, как мир вокруг меня мгновенно изменился.

Небо стало светло-серым, а солнце, едва показывавшееся из-за горизонта позади меня, прыгнуло вверх по небосводу на половину своего пути к полудню и превратилось в черный диск. Все вокруг залил пронзительно-белый свет, так что поверхность болота превратилась в белоснежную равнину, из которой торчали тонкие угольно-черные стволы наклонившихся сломанных деревьев, редкие голые черные штрихи камышинок и высокой болотной травы. Эти черные мертвые остатки растительного мира отбрасывали на белоснежную поверхность болота странно изломанные белые тени. Я не мог понять, как можно видеть белые тени на еще более белом, тем не менее ясно видел их.

При каждом шаге мои ноги до половины голени легко погружались в холодную белую твердь, не вызывая никакого волнения на поверхности, как будто я протыкал ногами матовое стекло и оно глотало мою плоть, не испытывая при этом какого-либо беспокойства. Именно это безразличие окружения позволяло мне ускорить шаг. Оно требовало неспешности и я подчинился этому требованию.

Конь мой брел за мной, безразлично переставляя ноги, я неожиданно заметил, что ни его, ни мое тело теней не отбрасывают, словно мы были абсолютно прозрачными для лучей этого черного светила… И еще… В этом странном мире, казалось, полностью отсутствует время. Мы шли и шли, размеренно переставляя ноги, а черное солнце все так же неподвижно висело у меня за спиной, как будто секунды, минуты, часы не хотели протекать через этот, залитый пронзительным светом мир. Вокруг нас царили безмолвие и неподвижность.

Чтобы хоть как-то разбить этот стасис, я попытался считать свои шаги, но через минуту понял, что как в вальсе отсчитываю «раз, два, три», «раз, два, три», «раз, два…».

Я не знаю, как долго пришлось нам шагать, но наконец на линии горизонта возник некий странный излом. Доселе ровная черта, между светло-серым и белым вдруг образовался пик, словно белизна подпрыгнула в одном месте. И этот пик начал медленно расти, показывая, что все-таки к чему-то приближаемся.

Еще через некоторое количество шагов я понял, что направляюсь к некоему холму, самым постыдным образом нарушившему изысканное однообразие абсолютно плоской равнины. Мы отшагали еще несколько тысяч шагов и вплотную приблизились к белоснежной возвышенности. И тут понял, что не смогу подняться на нее. Мои ноги все так же ступали по плоской равнине, а мое тело начало постепенно погружаться в белоснежную, медленно поднимающуюся поверхность. Вот ее обрез поднялся до середины бедер… до пояса… до груди… Когда белый холм накрыл меня с головой, я закрыл глаза, продолжая свое почти автоматическое движение на запад.

«Я всегда умел держать направление без всяких ориентиров…» – мелькнула в моем сознании какая-то посторонняя мысль. Ноги мои все так же переступали, высоко поднимая колени и неся мое тело вперед, а мысли замерли. Все, кроме одной – «раз, два, три», «раз, два, три», «раз, два…».

И в этот момент чья-то тяжелая рука ударила меня по лицу.

Я открыл глаза и обнаружил, что стою на узкой, не более пары десятков метров, полоске зеленой травы.

Судя по высоте солнца, я был в пути не более двух-трех часов. Позади меня чернела знакомая полоса темной воды, ограничивающая территорию болота, впереди, насколько это ни покажется поразительным, начиналась песчаная пустыня, а прямо передо мной стоял… встревоженный Пропат.

Едва поняв, что я воспринимаю окружающее, он зачастил басом:

– Ты вышел из болота и, не останавливаясь, продолжал идти вперед с закрытыми глазами. Я тебя звал, пытался остановить, но все было бесполезно! И тогда я тебя ударил… слегка… – Он был очень смущен и встревожен. И я улыбнулся ему.

– Огромное тебе спасибо!… Если бы не ты, я так и шагал бы до самого края мира… Или до тех пор, пока не свалился бы от усталости…

Пропат облегченно вздохнул и смущенно забормотал:

– Да чего там… Я, если что, всегда пожалуйста…

Наконец, усилием воли стряхнув с себя смущение, он резко повернулся в сторону пустыни и сказал своим обычным баском:

– Вот она, Граница…

Я тоже посмотрел на желтеющие барханы. Они казались какими-то неестественными в такой близи от зелени травы и темной воды болота.

– Значит, ты уверен, что это Граница? – задумчиво переспросил я.

– Конечно, уверен!… – твердо ответил он. – Я же не первый раз ее вижу!…

– Ну что ж, – я улыбнулся, не ожидая от Границы больших неожиданностей и впечатлений, чем от болота, – пошли…

Я сел в седло, а Пропат снова перекинулся волком, и мы двинулись к расстилавшимся впереди пескам. На самом краю зеленеющей травы я на несколько секунд задержался, чтобы внимательно рассмотреть предстоящую нам дорогу и мысленно наметить трассу движения. Неподвижные желтые пески лежали чуть поднимающейся к горизонту равниной. Однако ясно разглядеть эту равнину можно было всего метров на двести с небольшим вперед. Дальше все затягивалось чуть струящейся в горячем воздухе желтоватой дымкой. Казалось, там, под совсем не осенним тяжелым солнечным зноем, пески плавятся, выдавливая из себя желтоватый колышущийся пар.

Как раз почти на границе видимости из желтого песка торчал обломок какой-то буроватой скалы. Именно на него я решил и ориентироваться.

Я толкнул каблуками сапог лошадиные бока, и копыта моего коня ступили на песок пустыни, сразу утонув в нем до половины. Сопровождавший меня волк на секунду замер на последней зеленой траве, словно принюхиваясь к чему-то чужому, и тоже сделал первый нерешительный шаг.

В ту же секунду раздался негромкий хлопок и Пропат принял свой человеческий облик. Я удивился такому решению, но его ошарашенный вид подсказал мне, что эта трансформация произошла помимо его воли.

– Что случилось? – встревоженно поинтересовался я.

– Сам не пойму!… – пожал он плечами. – Со мной такого никогда не было… Такое ощущение, что я не могу удержаться в нечеловеческом облике, что-то меня из него выбрасывает. И ты знаешь, я не способен принять ни один из доступных мне обликов, кроме человеческого…

– А ты попробуй еще раз… – сочувственно предложил я.

– Я и пробую!… Только ничего не получается!… – начал раздражаться он.

Я соскочил на землю и взял его за руку.

– Знаешь что, пойдем-ка пешком. И держись за меня. В конце концов мы не знаем, что именно мешает вам пересекать Границы.

После этих слов Пропат с испугом взглянул на меня и вцепился в мой рукав. Дальше мы пошли пешком, проваливаясь по щиколотку в мелкий сыпучий песок.

Пройдя не больше двадцати шагов, Пропат начал как-то странно озираться и постепенно замедлять движение. Скоро он совсем остановился и твердо заявил: