Галина Гончарова - Тайяна. Вырваться на свободу

Гарт смутно припоминал что‑то такое, но…

Аэлена застала черного от горя Релиша на кладбище — и услышала всю историю. Увы — не новую, хоть и не ставшую от этого приятнее или веселее. Представить невесту ко двору — можно. Только вот как отогнать от нее сердцеедов?

Один из них, Аэлена и Релиш так и не узнали — кто именно, добился успеха. Несчастная девочка влюбилась настолько, что отдалась негодяю. Потом поняла, что беременна, заметалась, кинулась к знахарке…

Кому‑то в такой ситуации… везет? Сказать так язык не поворачивался. Скорее, у кого‑то такая ситуация обходится без тяжелых последствий. Женщины выживают и клянутся впредь не совершать таких ошибок.

А вот невесте Релиша не повезло. Девушка умерла. То ли сердце было слабое, то ли кровотечение открылось…

Жениху оставалось только плакать на могиле.

Аэлена провела в столице почти месяц. Кое‑как она добилась того, что Релиш пришел в себя. Но…

Рана была слишком глубока. Ему не хотелось — ничего. Мстить?

Кому и за что? Неизвестному соблазнителю за то что он оказался, видимо, лучше? Но любимую не воскресить. Можно залить улицы кровью, но нельзя вернуть ушедших.

Рисовать?

Руки не поднимались.

Жить — и то не хотелось. И Аэлена была тут бессильна. Обратная сторона обостренного таланта — такая же открытая к переживаниям душа. Слишком силен был удар. Слишком жесток. И трайши сломался. Они с Аэленой по — прежнему переписывались, она приезжала к нему, но… болезнь начала прогрессировать стремительно. Релиш просто не хотел жить, что бы ни говорила и ни делала Аэлена. Он убивал себя.

Недавно художник умер.

— Я что‑то слышал, — задумался Гарт. — Но не знал…

— И никто не знал. Велика ли радость такое на люди выносить? — огрызнулась Аэлена.

Тайяна слушала молча.

— Видимо, поэтому никто и не покупал комплект. Велика ли радость — такое в дом нести? — подвел итог Рошер.

— бедняга, — вздохнул Гарт. — Но я бы все равно нашел того ублюдка и ноги ему выдернул.

— Кому? Релиш ничего не знал. И никто не знал. Девушка тщательно скрыла все следы….

— все она скрыть не могла. Оказались бы мы с Яной там — обязательно нашли бы подонка! — уверенно заявил Рошер. — Глядишь, и твой друг бы жив остался.

— Я даже на похороны не поехала.

— Почему? — Искренне удивился Гарт.

— Ты наверное, не помнишь. У детей как раз была ветрянка, вот и…

— А, ну да. Лин мне жаловался, что один больной ребенок — это кошмар. Но трое…

— Как мы с ума не сошли? Но я хотела бы съездить к Релишу. Сейчас вот закончится этот кошмар…

— Это было очень давно? — Яна чувствовала что‑то такое… словно тень зверя между деревьев.

Запах?

Звук?

Ощущение?

Это не описать. Но в воздухе словно натянутая струна звенела.

— Нет. Месяца два — три тому…

— Аэлена, вы были друзьями?

— Да.

— И только?

— Да.

— Релиш был богат?

— Ты видела цветы. Его работы ценились на вес золота. А такая работа…

— А кому Релиш завещал свои деньги?

— Не знаю… меня это не волнует. Есть, наверное, у него какие‑то родственники. — Аэлена была абсолютно искренна в этот момент. — А что?

— А то! — Рошер, понявший первым, смотрел на Яну, как на чудо. — Это тебе все равно! А Диолату!?

Аэлена побледнела, словно мел.

— я не думала…

— В управу! — рявкнул Гарт. И оглянулся по сторонам, разыскивая извозчика.

Градоправителя Яна видела впервые. Невысокий полный мужчина с удобством устроился в комнате, больше похожей на гостиную, чем на кабинет. Роскошные кресла, удобный столик, на котором стоит графин с вином и кубки, роскошные шторы закрывали окна, вьющиеся растения опутывали стены…

Гарта пропустили без проволочек и с ним — всю честную компанию. Усадили, предложили вина, приветливо улыбнулись — Яна смотрела на пухлые щечки и ярко — голубые глазки и думала, что градоправитель совсем не глуп. На таких местах глупцов и не бывает. Но этот…

Есть такие люди. С виду мягкие — мягкие, как подушка, а облокотишься — и поймешь, что вместо пуха там иголки. Остренькие…

— лара Аэлена, рад вас видеть. Дочка скоро собирается замуж, мечтает о портрете вашей работы. Гарт, друг мой, какая‑то проблема?

Гарт покачал головой.

— Это не совсем проблема, Эрен. Но… это надо узнать срочно.

— что именно?

— Недавно скончался трайши Вильтен. И нам позарез надо узнать, не завещал ли он чего Аэлене.

Градоправитель и глазом не моргнул в ответ на странную просьбу. Видимо, и похлеще случалось.

— Узнать, конечно, можно…

— в долгу не останусь.

Сказано было увесисто. Градоправитель поверил.

— только вот это часа на два, не меньше. Пока свяжусь со столицей, пока выясню…

— Я подожду.

— все так плохо?

Взгляд голубеньких добрых глазок был острее ножа. И Аэлена решилась. Устала жить под постоянным гнетом, оглядываться на улице, ждать удара из‑за угла. Да и дело было не из тех, которые решаются, не выходя из дома. Если они догадались верно, то королевская канцелярия тоже вмешается.

— прошу вас. Свяжитесь со столицей, попросите их узнать. А я расскажу вам все.

Градоправитель пожал плечами, но послушался. Вызвал секретаря и отдал приказ. А потом повернулся к Аэлене.

— Лара?

С точки зрения Яны, Аэлена поступила достаточно умно. Ни слова не сказав про Вериолу, она представила дело так, словно в деле замешан один Диолат. И ее хотят довести… ну, не до сумасшествия, но подтолкнуть в объятия к трайши — определенно. А ей‑то не хочется!

Аэлена не льстила себе, честно выкладывая все соображения. Ну какая есть. Не красавица, не Четырехликий весть что, с тремя детьми… с чего вдруг она понадобилась трайши? А вот если…

Тогда все легко объяснимо. Но это надо проверить. Уж помогите пожалуйста, лойрио…

Когда Аэлена закончила объяснения, градоправитель надолго задумался. Все молчали. Единственное, что нарушало тишину — это мерное постукивание хвоста Ааши по полу. Волчица понимала, что люди напряжены и тоже чуть нервничала.

Наконец градоправитель поднял голову.

— лара Аэлена, если бы эту историю мне рассказал кто‑то другой — я не поверил бы. Или посчитал этого человека сумасшедшим.

Аэлена только вздохнула. Что бы сказала она, расскажи кто‑то ей эту историю? Да пальцем у виска повертела бы! Живешь спокойно, дом, дети, муж, любимое дело, а потом начинает, вот, сыпаться на тебя такое, что и думать‑то о нем не хочется! А приходится!

Хоть кричи, хоть стони, но изволь бить лапами. Ради родных и близких ты не можешь позволить себе расклеиться, расплакаться и упасть на колени. Вместо этого ты стискиваешь зубы и начинаешь методично быть лапами, в надежде, что хоть одному врагу да попадешь по носу!