Диктиона и планета баларов - Лариса Куницына
— Вы смелый балар и закалённый воин, — возразил король. — Вы знаете, что такое смерть. И ваш страх несравним с его, Вам не понять ту бездну ужаса, что открылась ему. Мои соплеменники понимают это. Даже осуждённый на смерть преступник у нас имеет право на сострадание.
— Осуждённый? У вас очень странный мир.
— Возможно, — король решительно поднялся. — Останьтесь здесь, а я пойду в темницу. Мне нужно поговорить с принцем Элку.
— Зачем? — воскликнул князь.
Король с сожалением взглянул на него и ответил:
— Я хочу уточнить некоторые детали его поступка. И забудьте то, что я вам говорил. Это всё неважно.
Он вышел из покоев и по потайной лестнице спустился вниз, в подземные казематы, где располагались темницы. Он иногда бродил здесь по узким коридорам, заглядывая в низкие душные камеры с поблескивающими цепями на стенах. Некогда переполненные, сейчас многие из них пустовали. Именно вид пустых камер согревал ему душу.
Охраны возле камеры не было. Никто и подумать не мог, что узника могут выкрасть. На этой планете освобождение государственного преступника считалось несмываемым позором для того, кто содействовал побегу. Дверь была заперта на простую задвижку. Король открыл её и вошёл в каменный мешок, где к низкому ложу был прикручен ремнями принц Элку. От его красоты теперь не осталось и следа. Его глаза были туманны и пусты. Маска страдания сковывала его лицо, и неясно было, что мучает его: страх или жёсткие ремни, впившиеся в израненное тело.
Король склонился над ним и ослабил путы, потом присел рядом и отвёл с лица молодого балара спутанный липкий локон.
— Зачем ты сделал это, мальчик? — тихо спросил он. — Почему ты не пришёл ко мне и не сказал всё в глаза?
Элку тоскливо смотрел на него. Его гордость осталась где-то далеко, за стенами дворца, за порогом этого страшного дня. Он был слаб и несчастен.
— Я боялся… — прошептал он.
— Боялся, — кивнул король. — Я понимаю. Но иногда нужна смелость. Особенно в любви.
— Она хочет моей смерти… — простонал принц. — Я сделал это ради неё, а она…
— Я знаю, что это больно.
— Очень… Иногда я думаю, что лучше мне, и правда, умереть. Но потом я вспоминаю, что завтра… И мне становится страшно. Я не хочу умирать. Не хочу…
— Ты боишься того, чего не знаешь, мальчик. Не надо бояться того, что ждёт тебя утром. Смерть на солнце долгая и мучительная. На рассвете всё будет иначе. Ты просто погрузишься в тихий голубой покой, за которым тебе откроется новая жизнь. И только от тебя зависит, какой она будет. Ты уснёшь и проснешься совсем другим. Только нужно верить в это и помнить, что нельзя повторять прежние ошибки.
— Не надо любить… — эхом произнёс Элку.
— Надо. Именно любить, не только её. Не только себя. Нужно любить других. Нужно искать в них любовь. И нужно быть смелым и сильным. Нужно иметь мужество отстаивать своё. Женщины: люди или балары, любят отважных мужчин, и не любят тех, кто бьёт из-за угла.
— Я умру завтра утром, — Элку с неожиданной серьёзностью взглянул на короля. — Почему?
— Ты не умрёшь. Ты уснёшь, чтоб пробудиться к новой жизни. Ты не так прожил эту, и тебе будет дан новый шанс.
— А если я снова ошибусь?
— Другого, скорее всего, уже не будет.
— Это ваша религия?
— Религия, — задумчиво кивнул король. — Думай не о смерти. Думай о жизни. Готовься к ней. Найди в себе силы не плакать, а жить. Даже сейчас. Стань, наконец, мужчиной…
— Почему вы говорите мне всё это? Я отвержен. Даже отец не пришёл ко мне.
— Для меня нет отверженных. А может… — король устало опустил голову. — Может, дело в том, что когда-то и я не смог прийти к своему сыну в такую минуту.
Он с нежностью провёл пальцами по чешуйчатому лицу балара.
— Не бойся ничего, мой мальчик. Всё самое страшное уже позади.
ІV
Всю ночь придворные мастера работали над странным сооружением. Они выдолбили в каменном полу одной из пустовавших зал глубокую ванну, напоминающую формой традиционную баларскую ладью. Они наполовину наполнили её тончайшим песком и подвели к ней широкий жёлоб, подсоединённый к рукаву дворцового водопровода, перекрыв его тяжёлой заслонкой. Король сам выбрал этот зал и сделал чертежи. К рассвету всё было готово.
Места для зрителей было более чем достаточно. Они пришли пораньше, сверкая дорогими тканями и изысканными украшениями. Они пришли, как на праздник. Заранее заняв удобные места, они обсуждали идею короля, восхищались прекрасной казнью и говорили о том, что вздорный мальчишка не заслуживает такой чести.
— Равнять с королями! Сына Линны!
— Дорогая, но ведь королей не казнят, а Линна — королевского рода.
Линна встал в стороне. Вокруг него было пусто. Он мрачно смотрел на каменный сосуд с песком на дне. Он постарел за одну ночь, и придворные перешёптывались, поглядывая на него с интересом. И всё же он ещё внушал и уважение, и трепет. У него хватало силы сохранять отсутствующее выражение на лице. Он не показывал своих чувств никому. Даже себе.
Когда вошёл король, придворные замолчали, глядя на него. Чёрный плащ, расшитый серебром, и широкий капюшон, покрывающий голову в венце, так отличались от разноцветных костюмов аристократии, что по рядам пробежал смущенный шёпот. Король сумрачно взглянул на яркую толпу и встал у изголовья ладьи.
Его молчание и траурный плащ, напоминающий одежду плакальщика, умерили веселье и настроили зрителей на более серьёзный лад. Они застыли каменными изваяниями, в ожидании дальнейших событий.
Успокоившийся со вчерашнего дня Элса в своем торжественном одеянии вошёл и, развернув свиток из драконьей кожи, зачитал приговор. Затем ввели осуждённого. Принц мог передвигаться лишь с помощью двух стражников, поддерживающих его. Но он был спокоен. В его голубых глазах отражались безмятежность и сила. Едва войдя, он отыскал взглядом короля, и тот чуть заметно опустил ресницы. Элку улыбнулся. Его подвели к ладье, но он на мгновение замер, впившись взглядом в лицо отца. Князь Линна кивнул. Элку закрыл глаза и позволил палачам уложить себя на песок в ладье. Его пристегнули широкими мягкими ремнями, и он замер на дне, словно погружённый в глубокий сон.
Король взглянул на палачей, и те, подойдя к тяжёлой заслонке, быстро подняли её. По жёлобу побежала широким журчащим потоком прозрачная вода. В несколько минут она заполнила ладью, и палачи установили заслонку на место. Элку лежал неподвижно под прозрачной толщей
