Лана Тихомирова - Тау

— То есть правда, что после поцелуя все начинают… ну, спать, друг с другом?

— Сразу же после, — серьезно кивнул Тамареск.

— Ну, значит, давай спать, — расхохоталась я.

— Свята…

Глаза Тамареска хищно вспыхнули.

— Я говорю, спать хочется, нам еще по городу бродить сегодня, — рассмеялась я.

— Ах, ты, значит вот как! — в комичном гневе Тамареск накинулся на меня и стал щекотать. Щекотку я не переношу, а потому я сразу завизжала и засмеялась.

— Тамареск, сейчас же перестань тиранить нашего Демиурга, — зевая, сказал Гай, пришедший на шум, — пять часов утра, всем еще спать и спать, а ты тут звукоизвлечением из девушки занимаешься. Будешь буянить, я Михаса позову.

— Ага, и он до смерти закидает меня мороженым, — смеясь, сказал Тамареск, — потом, она сама виновата. Она меня целоваться заставляет.

— А тебя как будто заставлять надо, — Гай зевнул еще раз и закрыл дверь за собой.

— Значит, заставляю, — я сощурилась, и тоже накинулась на Тамареска со щекоткой: пришел его черед стонать, смеяться и умолять о пощаде.

Глава 10. Город из стекла и стеклянная улитка

Часа в два пополудни мы выползли из "Прогорклого масла" на свет божий. Свет был нестерпимо ярок, так как отражался от граней домов и бил по глазам. Марлен недовольно топталась на месте, ее раздражал яркий свет.

Вскормленные Михасом, мы взобрались на гусеницу и отправились на экскурсию по Силлирилу. Днем город был еще прекраснее, чем ночью. Солнечный свет заливал улицы, отражался в гранях, архитектурных излишествах, и отраженный, летел по улицам по своим делам. Я чувствовала себя, как тля, попавшая в коробочку с монпансье.

— Как же они красят стекло? — задавался вопросом Гай.

— Спроси у местных, — посоветовал Михас.

— Так они мне и сказали, — обиделся Гай.

— Странно, я думала, что на стекле спать очень неудобно, но оказалось это вполне уютно, — сказала я.

— Стеклянная нить подчиняется воле хозяина, — улыбнулся Гай, — из нее вообще все что угодно сделать можно. Можно выпустить нить толщиной с Марлен, а можно тоньше шерстинки Этока, можно очень жесткую, можно мягкую, как перышко. Местные умельцы активно этим пользуются, вот и весь секрет. Все, что мы видели в гостинице — это стекло, только вот, как они его красят?!

— Я знаю, — тихо ответил Тау, — все зависит от того, что ты съешь. Обычно, достаточно со специальным намерением съесть что-нибудь нужного цвета и в течении часа стекло будет этого цвета. Например, для желтого, нужно съесть лимон.

— А для голубого? — спросил Эток.

— Все тебе покоя не дает тот домик? — хмыкнул Гай, — Купи его и дело с концом, я не стану тебе строить такой же в Пратке. У тебя же денег немерено.

— Для получения голубого цвета в воду добавляют немного сока Цуавы и каплю крови, какого-нибудь мужчины, — ответил Тау.

— Слава Богу, они не убиваю свою аристократию, они же у нас голубых кровей, — рассмеялся Михас.

— Значит, у меня должно получиться, — мечтательно улыбнулся Гай, — мальчики, никто кровью не поделится?

— Обойдешься, у меня ее всего-то пять литров, — отвернулся Михас.

— Моя не подойдет, — улыбнулся Тама, — голубой краски не получится. Я безвозвратно влюблен, поэтому все будет получаться красно-розовым.

Тут Тама поцеловал меня на глазах у друзей.

— Эй!! Чудовище, ты же не собираешься заниматься этим прямо здесь, посреди города?! Спуститесь хотя бы вниз, обещаем не подглядывать, — запротестовал Гай.

Мы с Тамареском рассмеялись.

— И это все? — продолжал Гай.

— Чего тебе еще надо? — улыбался Михас.

— Мне ничего не надо, — заржал Гай, — Мне их, дурачков, жалко. Ладно, Свята, вы можете чего-то здесь на знать, но ты, Тама, ты же родился и живешь на Тау…

— Отстань от нас, — почти ласково сказал Тамареск.

Мы медленно продефилировали мимо памятника основателю города. Основателем оказался огромный мужчина с белозубой улыбкой и транспортиром подмышкой. Из левого рукава вырывалась стеклянная нить, образовывая окно.

— А почему у него в руках окно? — спросила я.

— Он совершил своего рода прорыв. Мужчина-силлиерих, основатель города, это немыслимо до сих пор, — тоном опытного гида отвечал Эток, — и окно символ его прорыва. Именно он предложил делать окна в домах, дабы не вводить в грех жителей.

— Это как?

— Понимаете, первые дома — они уже не сохранились — были из тонкого стекла, дабы не оставаться в темноте днем. Через такое стекло было хорошо видно все, что делается в доме. Первые попытки соблюсти личное пространство привели к появлению нового прикладного искусства: ткачеству из стеклянной нити. Но и это не спасало. Второй попыткой было изобретение цветной стеклянной нити, которая тоже не спасала. Ийарих Гордый предложил стены делать плотными и толстыми, с большим количеством цвета и ткани, но делать дырки или утончения для солнечного света, так и появились окна. Из Силлирила исходят лучшие стекольщики по всему Тау.

— Спасибо, Эток! Кто бы мог подумать, что ты столько знаешь, — удивился Михас.

— Господин Блак, до знакомства с хозяином я был простым котенком и родился здесь в Силлириле, а потому знаю его историю и множество местных обычаев.

— Как же тебя занесло на границу Ардора и ФОЛМиТа? — спросил Тамареск.

— Судьба, господин, — туманно ответил кот, жмурясь от удовольствия — я почесывала ему за ушком. Все-таки кот он и есть кот, даже если он говорящий.

Медленно мы выехали на мост, через главную реку Силлиерии, делившую двуединую столицу. Когда Ийарих построил свой город, то мужчины Силлиерии на время поверили, что они тоже чего-то достойны в этой жизни. И силлиерих по имени Атанаху Танако основал свой город и назвал в честь младшей принцессы клана Рыжехвостой пумы Гаутары. С моста Гаутара была похожа на гигантскую стеклянную улитку. Мне в голову пришел еще и Вавилон, каким его пишут классики маслом или еще чем.

Ийариху категорически не понравилось, что рядом с его городом строится другой и началась затяжная война между двумя городами. Истощив оба города, война готова была перекинуться на весь Силлирил, но мудрые матери кланов Рыжехвостой пумы (родом откуда был Атанаху) и Среброгривого тигра (откуда вышел Ийарих) собрались и решили вопрос между собой полюбовно. Атанаху и Ийариха помирили насильно, и утащили в родные кланы. Остались вольные города, где жители были в основном влюбленные, чьей любви мешал клановый строй, или кого хотели принести в жертву. Города быстро росли, были выбраны мэры, которые и положили начало двуединой столице: мост построен был общими силами жителей двух городов.