Дин Андерссон - Жажда мести

— Этак меня и не подпустят к врагу, — принялся ворчать Гримнир.

— Что же, другие должны за меня отдуваться?! — возмутился и Магнус.

— Ты и твои люди, Магнус, останутся внутри строя, — жестко указала Песнь Крови. — Им еще придется повоевать.

Между тем ульфбьерны вовсю развеселились, только что не пели. Воительница удивленно глянула на Гримнира, тот шепнул:

— Они всегда так перед началом битвы. Одно слово, весельчаки. Кому война, а этим все нипочем.

Песнь Крови неожиданно встрепенулась:

— О, и я теперь слышу. Чувствуешь, как волосы на голове зашевелились. Таким образом они нагоняют страх еще до начала сражения.

Затем она вновь обратила внимание на ульфбьернов. Эти вдруг завели песнь, заунывную, протяжную.

— Как-то Харбард рассказал мне, что перед боем они особым образом доводят себя до исступления, — объяснил Магнус.

Действительно, настроение оборотней резко изменилось. Некоторые из них начали впадать в откровенное безумие, на губах у них выступила пена, а большинство угрюмо озлоблялись.

Вовремя! Низкий вибрирующий гул теперь полностью заполнил окрестности. Ульфбьерны приготовили оружие, щиты. Многие из них со злобными выражениями на лицах принялись принюхиваться и, как звери, припадать к земле.

Старая легенда о воинах-оборотнях промелькнула в голове Песни Крови. Вспомнилось, что о них говорили, будто они могут сражаться и как люди, и обращаться в диких зверей, а то вообще становиться невидимыми. Вся причина, как утверждала легенда, что магия, подвластная Одину, с наибольшей силой проявлялась, когда воин выступал в зверином обличье. Припомнила она и ответ Харбарда, когда спросила его, верно ли повествует легенда. Вождь отрицательно покачал головой, а вслух выразился в том смысле, что мало чести для человека прикидываться диким зверем, за исключением тех случаев, когда им приходится сталкиваться с чем-то необычным, ошеломляюще — странным. Когда же Песнь Крови начала настаивать, что всадников Смерти вполне можно отнести именно к такому случаю, пусть их число и не превышает девяти, Харбард и Ульфхильда весело рассмеялись. Теперь она воочию убедилась, как изменились лица ульфбьернов.

«Что ж, — подсказала себе Песнь Крови, — их защищает Один. Хочется верить, что он не даст их в обиду».

Она покрепче взялась за рукоять меча раненой рукой.

Всадников Смерти разглядели задолго до того момента, когда они обрушились на строй оборотней. Облака становились все гуще, свет угасал. Затем со стороны леса показалось облако пыли. Вой с каждой минутой становился все более нестерпимым. Скоро можно было различить багровые огоньки в их глазах и пустых глазницах их скакунов.

Вот о чем вспомнила воительница: «Всадники Смерти могут запросто перепрыгнуть через строй оборотней. Если они представляют для них какую-то опасность, они их и трогать не будут, им нужна я. Вот и пришло испытание для магии Одина. Так ли она сильна, как о том говорят легенды?»

Вместе с другими воинами она напряженно ждала, но вдруг у нее перехватило дыхание. Лицо ее исказилось, невыносимая боль скрутила ее. Горло словно пережало обжигающим обручем. Она выпустила меч, схватилась за повязку.

— Песнь Крови! — воскликнул Гримнир.

— Шея!.. — с трудом выкрикнула она, падая с коня. — Вся… в огне.

Гримнир тут же спешился, встал возле нее на колени, попытался помочь, унять терявшую над собой контроль, пытавшуюся сорвать повязку с горла воительницу. В следующее мгновение боль исчезла, причем так же внезапно, как и нахлынула. Мир вновь обрел ясность, до нее долетел завывающий рев ульфбьернов, почти полностью покрывший жутковатый, неодолимый гул, издаваемый всадниками Смерти. Она судорожно схватила меч и успела вскочить в седло.

Между тем враги как раз метили в оборотней — это прозрение вмиг овладело ею. Вся картина боя с его скрытыми поворотами, с отчетливым пониманием направления главного удара, со всеми тайными замыслами противника вдруг открылась перед ней. Как это случилось с ней, она понять не могла, впрочем, и не стала тратить время на поиск ответа. Просто в душе родилось убеждение, что ей открылась истина. Она приняла ее сразу и безоговорочно. Ей стало ясно, что только в зверином образе оборотни могли на равных сражаться с мертвецами.

— Обернитесь зверями! Воины! Нельзя сражаться с ними в человеческом обличье, — закричала она.

Тут же поскакала к вождю ульфбьернов.

— Харбард! Ульфхильда! Меняйте облик! Скорее!!

Однако времени уже не осталось. Девять смертоносных всадников в черном ударили в строй оборотней.

Все повторялось. Ульфбьерны храбро ринулись на врага, пытаясь рубить их мечами и боевыми секирами, и тут же падали замертво. Некоторые даже не успевали поднять оружие — стоило источающим смерть лошадям Тьмы или кончикам черных плащей коснуться плоти оборотней, как те тут же валились замертво. При этом на их лицах мгновенно выступали пятна трупного гниения. На других, казалось, колдовство вовсе не действовало, и они на равных сражались с чудовищами. Но проходили секунды, минуты, и эти островитяне начинали странно скукоживаться, усыхать на глазах, покрываться гнойно-зеленой мертвечиной. Другие, кто с ужасом и недоумением наблюдал за гибелью своих товарищей, опускали оружие.

Враги тем временем успели прорвать строй и теперь топтали плотный ряд воинов-ульфбьернов.

— Будьте вы прокляты! — продолжала взывать Песнь Крови. — Оборачивайтесь зверями! — Гнев, охвативший ее, не находил выхода. Зрелище бесполезно гибнущих, так ни о чем и не догадывающихся храбрецов приводил ее в исступление.

Оборотни продолжали гибнуть. Большинство из них все еще верили в себя, в свое умение владеть оружием, в ярость и напор. Песнь Крови только руками развела. Разве искусство махать мечом способно остановить подспудные силы Смерти, вырвавшиеся на белый свет с помощью магии Тьмы! Умирали ульфбьерны геройски, только смысла в этих смертях не было.

Гнев в душе Песни Крови внезапно вырвался огромной силы яростным воплем. Она бросилась в самое пекло битвы, где четверо всадников Смерти уничтожали восточное крыло ее войска. На попытки Гримнира остановить ее она ответила угрожающим взмахом меча. Ее переполняла ненависть к чудовищам и недалеким героям, которые по-прежнему все так же настойчиво, всей массой лезли вперед. Только воины Магнуса, в точности выполняя приказ, пока держались в стороне.

Сколько еще могло продолжаться избиение?

Между тем воительница продолжала кричать, и голос ее наконец начал доходить до жаждущих славы оборотней. Но удивительное дело, вопли Песни Крови все больше и больше стали напоминать вой дикого зверя. Какое-то жуткое безумие и жажда крови начали прорезаться в ней.