Тим Пауэрс - Черным по черному

— Ты не сможешь это зашить? Все лекари слишком заняты. — Не поворачивая головы, ирландец скосил глаза и разглядел с одной стороны только пыльные скамьи, а с другой — витражи с изменчивыми следами стекающих дождевых струй. — Куда делись Черные Птицы? Или я убил всех?

— Нет. Двое лежат мертвыми там на полу — кого-то придется попросить заняться трупами, пятеро же других помчались за глотком черного. — Старик уже успел извлечь из-под мантии разные мешочки и шкатулки и занялся обработкой раны.

— Разве не стоило тебе… ох!.. остановить их?

Аврелиан достал нитку с иголкой и теперь зашивал рану; Даффи не чувствовал серьезной боли, только натяжение кожи на левой щеке и виске.

— О нет, — успокоил волшебник. — У Гамбринуса есть на такой случай меры предосторожности, о чем они, видно, подозревали, если хотели, чтобы я принес снадобье. Но отчаявшиеся люди готовы на все, а загнанные в угол крысы сами кидаются на ловцов. Я рад позволить Гамбринусу закончить дело.

— У юго-восточного угла стена рухнула, — проговорил Даффи онемевшим ртом. — Казармы разрушены. Я хочу поспать здесь, в конюшнях, где были викинги. О прошлой ночи я не помню почти ничего, но чувствую себя так, будто совсем не спал. Эти янычары все лезут и лезут, точно плотину прорвало. Повсюду трупы, и, если два следующих дня будет светить солнце, не миновать чумы. Не пойму, почему они отступили? Другого случая, чтобы так застать нас врасплох, может и не представиться.

Тренькнула оборванная нить, и Аврелиан выпрямился.

— Ну вот, — сказал он. — Останется шрам, но я хотя бы закрыл рану и обработал ее, чтобы не загноилась.

Даффи перевернулся, оперся на руки и колени, затем встал.

— Спасибо. Эйлиф хотел сам это сделать. Скорее всего, сшил бы наизнанку, так что я растил бы бороду во рту и снимал пробу щекой.

— Что за отвратительная мысль!

— Прости. Сейчас приятные мысли что-то не идут на ум.

Он подобрал меч, вытер клинок и спрятал его в ножны, после чего медленной, тяжелой поступью вышел из сумрачной часовни.

Анна не на шутку встревожилась, когда пятеро мужчин с ошалелыми глазами пронеслись мимо нее и загрохотали сапогами по лестнице в погреб, а услышав снизу приглушенные отчаянные вопли, позвала Мазертана, за неимением лучшего, спуститься и посмотреть, что случилось.

Внизу, где к привычному запаху солода примешивался щекочущий ноздри аромат жареного мяса, они обнаружили Гамбринуса, безмятежно жонглирующего маленькими неровными шарами из слоновой кости. Он заверил их, что все в порядке, и Анне не стало дурно до тех пор, пока уже в трапезной Мазертан не поинтересовался, где, по ее мнению, мог пивовар раздобыть эти пять маленьких обезьяньих черепов, которыми забавлялся.

В одиннадцать дождь начал стихать, к полудню в облаках появились разрывы, и пробившиеся лучи бледного солнца заиграли на обрушенном участке стены. Пролом был примерно футов двести, а по краям его стена опасно наклонилась наружу. Пока снайперы со свежими зарядами в стволах своих нарезных ружей наблюдали за отдаленными порядками турок, поспешно собранные из солдат и мастеровых бригады возводили мощную линию баррикад вдоль всего заваленного камнем пролома. По наружному склону их дополнял отнесенный на полсотни ярдов полукруг деревянных заграждений. За полукругом был насыпан толстый слой толченого мела, который, впитывая влагу из почвы, по большей части начал уже темнеть и превращаться в серую грязь.

Несколько занявшихся после взрыва пожаров были наконец потушены — без особой суеты, поскольку дождь не давал огню распространяться. Все три телеги для перевозки трупов медленно передвигались по опустошенной земле, собирая жуткий урожай. Одна успела наполниться, уехать и теперь возвращалась. Утро напролет и после полудня горбатая фигура Блуто мелькала повсюду на укреплениях. Горбун распорядился перемещением пушек и кулеврин, их прочисткой и заряжанием, вдобавок выкрикивая советы тем, кто ставил снаружи подкосы и контрфорсы для укрепления накренившейся стены.

Граф фон Зальм, которому отведена была главенствующая роль, прохаживался вдоль улицы и наблюдал за происходящим, благоразумно предоставив специалистам делать свое дело. По его приказу большая часть войска была отправлена подкрепиться и отдохнуть в уцелевших казармах и лишь небольшой отряд оставлен в карауле. Впрочем, дозорные на стенах неотрывно наблюдали за турецкими позициями, готовые при первом признаке начала штурма подать знак фон Зальму и звонарю на колокольне Святого Стефана.

После полудня в лагере турок стало заметно оживление, вдалеке солнечные лучи то и дело вспыхивали на металле, реяли знамена, впрочем, смещаясь на запад, в направлении южной окраины города и прочь от пролома в стене. В четыре часа со стороны Шварценбергштрассе по каменной лестнице на стену вскарабкался изможденный фон Зальм и прошел сотню ярдов на запад, чтобы держать совет с горбатым бомбардиром. Над укреплениями гулял свежий западный ветерок, осушая пот на лице и шее командующего. Не спеша спускаться назад на глухие грязные улицы, он болтал с Блуто о различных аспектах утреннего сражения.

— Меня так и подмывает перетащить как можно больше пушек от Коринфских ворот сюда, к западному углу, — не замедлил сообщить Блуто.

— Из-за передвижения турок? Наверняка это отвлекающий маневр, — возразил фон Зальм. Он взъерошил пальцами седеющие волосы. — Какой им смысл брать приступом хорошо укрепленную стену, когда за углом, всего в сотне ярдов на восток, этот проклятый пролом в двести футов?

— Однако ж глянь, — произнес Блуто, просовываясь между зубцами и указывая на юг затененной облаками равнины. — Ни единой души на восточной стороне — все скопились прямо напротив нас, с юга. Черт возьми, если это отвлекающий маневр, у них уйдет добрых полчаса, чтобы перестроиться на восточной равнине, разве только они собираются подобраться к стене прямо здесь и пробежать эту сотню ярдов под огнем наших ружей.

— Возможно, так они и замыслили, — сказал фон Зальм.

— Тогда они потеряют тысячу янычар, пусть даже половина наших парней будет дрыхнуть.

— Быть может, Сулейману все равно. Солдат у него куда больше, чем собралось теперь здесь.

Блуто покачал головой.

— Прекрасно, если Сулейману наплевать на потери, отчего не ударить прямо в пролом и давить, пока оборона не треснет? К чему эта перегруппировка на запад?

— Не знаю, — признался фон Зальм. — Может, они отойдут назад, когда стемнеет. Так бы я поступил на месте Сулеймана. Впрочем, поставь здесь… пять пушек, а я позабочусь о нужном количестве людей для их обслуживания. И если замечу или услышу ночью, что они двинулись сюда, пришлю еще. — Он кусал костяшку пальца и разглядывал равнину. — Какое сегодня число? Да, вспомнил, двенадцатое. Хорошо бы ночью небо очистилось и луна светила. Я оставлю снаружи дозор и велю разбросать еще мела по фронту укреплений — чтобы тебе было поспокойнее, ладно?