Мария Гинзбург - Лес великого страха

– Здравия желаю, господин имперский маг! – услышала она бодрый голос. Эльфка прильнула к глазку. Сначала она против своей воли посмотрела на часы, висевшие на противоположной стене – обе стрелки висели ровно вниз. Полшестого, конец еще одного муторного, бессмысленного, бесполезного рабочего дня. Энедика перевела взгляд на вошедшего.

– Садитесь, Маковец, – ответил Крон.

Но Энедика уже не слышала мага. Похожее чувство она испытывала только раз в жизни – когда в Железную Стужу в давно пустовавших силках нашла замерзшего насмерть зайца. Характерные линии ауры, которые она не надеялась уже увидеть, дрожали вокруг вошедшего, оплетая его тело разноцветным коконом. Эльфка смотрела на грузного мужчину, почтительно опустившегося на самый краешек кресла для посетителей. «Козни Илу, так у него даже бородавка настоящая!», – думала она.

– По вашей просьбе, господин полковник, мой отдел провел для вас аттестацию по схеме номер восемь, – продолжал Крон.

Голос имперского мага вернул Энедику к реальности.

– А именно аттестацию на чистоту крови. Мы не смогли найти записей в архивах ни волхвов Ярило, ни Дидилии, о том, кто являлся отцом вашего деда по материнской линии.

У господина полковника дернулся левый глаз.

– Учитывая, что ваша прабабка проживала на оккупированной сидхами территории, – нудным голосом произнес имперский маг, – вопрос о расовой принадлежности вашего прадеда остается открытым.

Энедика, очнувшись, бросилась к столу. Там, между книжкой стихов, огрызком яблока и статуэткой, изображающей двух лягушек, занимающихся любовью в той позе, на которую земноводным никогда не хватило бы фантазии, валялся нефритовый кулон для связи с Кроном. Маг сказал, что как только Энедика узнает заговорщика, ей нужно будет потереть нос уродливой морды, изображенной на кулоне.

– Но такая мелочь по существующим законам не может служить препятствием для того, чтобы столь достойный человек, как вы, господин Маковец, мог бы поучаствовать в конкурсе на должность, на который вы хотели заявиться… – бухтел за стенкой Крон.

Эльфка в спешке своротила эротическую фигурку со стола, и лягушки разлетелись на мелкие осколки. «Да где же, где же…» – думала Энедика, чуть не плача, лихорадочно перебирая вещи. Коротко вскрикнув и прикусив губу, она метнулась к своей постели. «Сама же подвесила на зеркало, чтобы не потерять, чтобы всегда под рукой было, – мелькнуло у эльфки. – Так всегда! Уберешь и забудешь! О Мелькор, только бы успеть… Только бы этот полковник не успел уйти, пока я достучусь, пока Крон меня раскупорит здесь…»

Она схватила кулон и принялась тереть его так, словно хотела, по примеру человеческих предков, добыть огонь из камня. Эльфка так увлеклась своим занятием, что даже не заметила, как в стене у нее за спиной засветились контуры магического прохода.

Крон обнял ее за плечи. Энедика вздрогнула и обернулась. Маг поцеловал ее в нос.

– А где этот… Маковец? – пролепетала эльфка.

– А его несут в следственный изолятор, – ответил Крон. – Сегодня с ним разбираться уже не будут, мастера все в пыточной… Господин Маковец подремлет себе тихонько до следующего утра. – Маг улыбнулся. – Я думал, что ты врешь, что не было никаких мандречен, просивших вас поджечь Кулу, – сказал он.

Энедика насупилась.

– Но когда ты на него указала… Есть еще кое-что, чего ты не можешь знать. И все сходится, да.

Эльфка расслабилась и обняла Крона за плечи.

– Приглашаю вас на легкий ужин у меня в покоях, – Церемонно ответил маг. – Такое дело надо отметить.

– А я все думала, когда вы мне это прикажете… – весело ответила Энедика и прижалась к Крону грудью.

Она ощутила, как одеревенело тело мага. Он снял ее руки со своих плеч и молча отошел.

– Крон, – растерянно произнесла эльфка. – Крон…

Маг остановился в дверях и сказал, не оборачиваясь:

– Я не приказываю. Я предлагаю.

«Ужасный имперский маг, – думала Энедика, глядя на его спину в форменной черной куртке. – Пожиратель детей, ненавистник эльфов. Любимая игрушка императора Мандры…»

Крон обернулся и закончил:

– Но я передумал. Я поужинаю один. А тебя отведут в кафе, если захочешь.

– Крон, – плача и смеясь, сказала Энедика. – Ты можешь думать все, что хочешь. Но так… так старательно… как ты, меня еще никто не трахал. И я очень удивилась… и обиделась даже! – мрачно добавила она. – Когда ты все это время… Ничего… Нет, я понимаю, что у тебя дела… И я обрадовалась, правда обрадовалась, когда ты наконец…

Имперский маг усмехнулся и протянул ей руку.

С высоты полета ведьмы казалось, что до Бьонгарда уже рукой подать. Домики отсюда казались игрушечными, а их окна в лучах заката светились красным, словно глаза вампиров. Уходящее солнце выкрасило фигуру Светлого Всадника в алый цвет, а плащ статуи – в черный.

Карина перевела взгляд. Ведьмы кружили над развилкой, где от Старого Тракта отходила дорога к столице Лихолесья. На высоком холме пылала в последних отсветах Хорса черепичная крыша постоялого двора. Дом был окружен острым частоколом. Люди называли его таверной «На Старой Дороге», а эльфы по имени хозяина – «У Магнуса». В таверне решено было провести последнюю ночь похода. Можно было сделать рывок и, никуда не сворачивая, идти на Бьонгард. В таком случае обоз прибыл бы к полуночи или, самое позднее, к рассвету следующего дня. Но из столицы телепатировали, что все пока спокойно и необходимости в таких героических подвигах нет. Разрешение переночевать в таверне очень обрадовало Аргу. Капитан хоть и любил порядок больше, чем людей, но все же старался беречь своих подчиненных.

На раздвоенной макушке холма сохранилось немного леса, в котором чернел глаз крохотного озерка. Но склоны холма были совершенно лысыми. Возможно, именно из-за этого он показался Карине похожим на огромный курган или древнюю башню, где время разрушило то, что не смогли разрушить враги. Ведьма поежилась. В холме было что-то неправильное, будоражащее душу и опасное. Выбеленные временем черепа смотрелись бы очень к месту на заостренных кольях забора. «Как будто, – подумала Карина и прищурилась, ментально сканируя окрестности таверны. – Как будто… Да, точно».

Обоз начал взбираться на холм. Экены подбадривали усталых лошадей криками и свистом. Карина снизилась, подлетела к Лайруксалу. Рядом с сидхом висела в воздухе звеньевая Ирина. Судя по лицам собеседников, они проводили время в обоюдоприятном флирте. Старшая крыла могла, конечно, поднять звеньевую в небо, к остальным ведьмам, но не стала этого делать.

– Лайруксал, – сказала Карина. – А зачем с этого холма свели лес?