Барбара Хэмбли - Время Тьмы

Я не могу оставить ее, думал он в ужасе.

И в то же время он знал, что у него никогда не было ощущения выбора. Пойти с Ингольдом, учиться магии у старика – это было то, чего он хотел, в некотором смысле единственным, чего он хотел. Он знал еще там, на дороге, когда первый раз вызвал огонь своей волей, что это может лишить его любимой женщины, даже тогда он знал, что не было другого пути. И все-таки – как же ему быть?

Руди вспомнил, как давным-давно и в другом мире он ехал ночью со студенткой в красном «Фольксвагене», разговаривая о единственной вещи, которую кто-нибудь хотел бы иметь. Он посмотрел на нее теперь, на худое, покрытое рубцами лицо со строгими глазами школьной учительницы, небрежно заплетенными волосами, всклокоченными, как у ведьмы. Для нее-то легко было покинуть то, чего она не любила, ради того, что любила. Еще труднее, думал он, оставить что-нибудь любимое тобой ради того, что любишь еще больше.

С болью в душе он вернулся к тому, о чем говорила Джил.

– Итак, надолго ли вы останетесь?

– Я не займу много места, – заметил Ингольд, – и мне больше нравится быть в компании. Кроме того, – добавил он, снова поднося ко рту чашку с чаем, – я так и не узнал, кто приказал схватить меня в Карсте. Хотя я не верю, что Алвир уберет меня с дороги, пока я ему еще нужен, в недрах этого Убежища есть камеры, заколдованные магией более древней и сильной, чем моя, из которых я никогда не смогу вырваться. Руна Уз все еще где-то в этом Убежище – у кого, я не могу сказать. До тех пор пока я в Убежище Дейра, я лучше буду спать среди друзей.

Пальцы Руди лениво гуляли по заплесневелому ворсу одеяла.

– Вы уверены в этом?

– Я не знаю, – ровным голосом признал колдун. – И мне не хочется доискиваться. Благоразумный человек защищается тем, что никогда не подвергается нападению.

– Вы называете то, что было прошлой ночью, «не подвергаться нападению»?

Ингольд печально улыбнулся.

– Это было исключение, – извинился он, – и неизбежное. Я знал, что мог отвлечь Тьму от Тира и удерживать их достаточно долго, чтобы позволить вам приблизиться к воротам. К тому времени их осталось слишком мало, чтобы разделиться, но все еще достаточно, чтобы подавить мою магию своей.

– Не понимаю, – сказала Джил, тряхнув головой. – Я знаю, что их было немного, но почему они позволили нам уйти? Они преследовали Тира, ясно как день, от самого Карста. Они знают, что такое Убежище, и знали, что та ночь давала последний шанс добраться до Тира. Но они повернулись и бросились за вами. Почему?

Ингольд ответил не сразу. Он лежал, глядя на колечко пара, поднимающееся над чашкой в его забинтованных руках, спокойное лицо колдуна неожиданно стало старым и усталым. Потом его обведенные черными кругами глаза встретились с глазами Джил.

– Ты помнишь, – медленно начал он, – когда я почти... потерялся... в подвалах в Гее? Когда ты позвала меня назад с лестницы?

Джил беззвучно кивнула; это был первый день, как она помнила, когда она держала в руке меч. Темнота вернулась к ней, скрытое чувство затаившегося страха, старик, одиноко стоящий на ступенях далеко внизу под ней, вслушивающийся в звук, который она не могла уловить, белое излучение его посоха отбрасывало тени во все стороны. Это был последний день, когда она оставалась студенткой, чужестранкой, личностью, которой она когда-то была. От воспоминания о той далекой девушке, одинокой и вооруженной подобранным мечом и оплывающим факелом против всех армий Тьмы, у нее встал ком в горле.

Он продолжал.

– И тогда я понял, что не принц Тир – их первая цель. О, они разделаются с ним, если смогут добраться, но поставленные перед выбором – а я дал им возможность выбирать прошлой ночью – они показали, что тот, кто им нужен, – вовсе не Тир. Это я, Джил.

– Вы? – разинул рот Руди.

– Да, – колдун отхлебнул чай, потом отставил его в сторону. Из-за занавески донесся голос Гнифта, язвительно сообщавшего кому-то, что у него стойка хуже, чем у конькобежца с деревянными ногами. – Очевидно, я представляю для них большую угрозу, чем Тир. Я подозревал это и раньше, а после вчерашней ночи других объяснений быть уже не может.

– Но как... я имею в виду... ваша магия не может поразить их, – неловко сказал Руди. – Для них вы просто еще один парень с мечом. Вы знаете про время Тьмы не больше, чем другие. В этом смысле Тир – единственный, кто помнит.

– Я сам думал об этом, – спокойно сказал Ингольд. – И я могу лишь заключить, что знаю что-то, что еще не осознаю сам, какой-то ключ, который еще не встал на свое место. Они-то знают, что это, и заинтересованы, чтобы я не вспомнил.

Руди искренне поежился:

– И что вы собираетесь делать?

Колдун пожал плечами.

– Что я могу? Принять элементарные меры предосторожности. Но для тебя неплохо будет пересмотреть заново свое предложение сопровождать меня в Кво.

– К дьяволу с этим, – пересмотрел Руди, – вы – тот, кто должен передумать.

– Кто еще может пойти? – рассудил Ингольд. – И если бы я боялся, что меня убьют, я бы никогда не поставил это занятие на первое место. Я бы остался в Геттлсанде, разводил бы розы и составлял гороскопы. Нет. Все, что я сейчас могу сделать, это стоять в нескольких шагах перед ними и надеяться, что я осознаю, в чем заключается ответ, раньше, чем они схватят меня.

– Вы сумасшедший, – прямо сказал Руди.

Ингольд улыбнулся.

– Честное слово, Руди, я думал, мы уже уладили вопрос о моей вменяемости.

– Вы все сумасшедшие! – настаивал Руди. – Вы, и Джил, и Альда, и стражники... Как, черт возьми, получается, что меня всегда окружают чокнутые?

Старик удобно устроился среди одеял и снова взял свой чай.

– Вопрос – это ответ, Руди.

Обдумав дело в таком свете, Руди не был наверняка уверен, что он этого хотел.

Альда ждала его в своей комнате. Стражники ушли. По ту сторону черной узкой арки двери, в следующем помещении, слышен был голос Януса, спорившего с теми же торговцами. В углу спал Ледяной Сокол.

– Альда... – начал Руди, и она приложила палец к его губам.

– Я слышала, – тихо сказала она.

– Послушай... – он пытался объяснить.

Она снова заставила его замолчать.

– Конечно, ты должен пойти с ним, – ее пальцы, холодные и легкие, сомкнулись вокруг его. – Разве стоял вопрос о том, чтобы ты не пошел?

Он тихо засмеялся, вспоминая свои опасения.

– Но я действительно не думал, что ты поймешь, – они стояли рядом так близко друг к другу, как совсем недавно, когда в пути они обычно вместе закутывались в плащ ночью на посту. Ослабевшее желтое мерцание огня укрыло их тусклой пульсирующей тенью, и он чувствовал запах сладкой травы, вплетенной в ее волосы. – Я не думал, что кто-нибудь поймет или сможет понять. Потому что я сам еще толком многого не понимаю.