Александр Прокопович - Спецназ Лысой Горы

Питер достал из кобуры пистолет и выстрелил вверх.

Пятнадцать минут – больше времени пройти между тем, как Мари была, и тем, как Питер заметил её пропажу, не могло. Мари просто не могла уйти далеко – босиком по камням и стеклу.

Пока Илья и Питер обшаривали дома по периметру площади, Мишель не искал и не гадал. Не спрашивал себя, с какой такой нечаянной радости Мари решила отправиться на ночную прогулку. По тому наитию, которое бывает только у любящих, он шел к жизнерадостному троллейбусу. Автомат как-то вдруг правильно лег в руки, предохранитель нутром узнаваемым звуком перешел в положение одиночного огня. Удар прикладом в дверь получился четким сильным щелчком, именно таким, каким требовалось, – дверь открылась, Мишель увидел.

Мари не всегда была мадам Алези. В её жизни был довольно продолжительный период до того. Сейчас он увидел именно ту Мари – прекрасную и недоступную, соблазнительную и помолодевшую лет на десять. Обнаженную – и не одну.

Вид обнаженной супруги настолько шокировал, что Мишель не сразу оценил, что именно он видит. Перегородка, когда-то отделявшая водительское место от салона, исчезла, а кресло водителя теперь было обращено к пассажирам. На этом почетном месте и восседала Мари. Места пассажиров тоже не пустовали. Самые печальные глаза в мире размещались под бровями, которые без малейшего промежутка переходили в шевелюры. Надо сказать, и бороды были тоже в подозрительной близости от бровей. Мари была в обществе существ, которые сильно смахивали бы на бурых плюшевых медвежат, если бы не две детали: глаза и орган, который в спокойном состоянии у особей мужского пола находится между ног. Состояние было не спокойное, и печаль в глазах «медвежат» воспринималась какой-то не вполне искренней.

– Мари!

Мадам Алези очень долго была вне лона семьи – уже минут двадцать. Судя по ее реакции, она не только забыла Мишеля, она даже не пыталась провести черту между ним и остальными – то есть остальными плюшевыми мишками. Ее взгляд лишь на мгновение остановился на лице Мишеля – с тем, чтобы опуститься ниже и не найти там того, что было щедро выставлено напоказ у пассажиров.

Мари была разочарована. Мари, кроме того, еще и оглохла. Потому что не слышать крика Мишеля смог бы только глухой человек…

Первый выстрел ушел в потолок. Второй раз выстрелить Мишель не успел. Печальные глаза оказались рядом, а автомат далеко. У глаз были не только огромные половые органы, но и сильные, ловкие руки. Через секунду Мишель был опрокинут на спину, и встать он смог бы, лишь сбросив с себя килограммов двести живого веса, который копошился на нем. Впрочем, похоже, целью пассажиров троллейбуса было просто кувыркаться на Мишеле, не нанося ему особого вреда.

Выстрел из автомата может помочь даже тогда, когда он мимо. Илья и Питер, обыскивавшие дома вокруг площади, услышали выстрел Мишеля и кинулись к автобусу. В тот момент, когда спина Алези уже успела изучить пол троллейбуса действительно хорошо, Илья нанес первый удар топором, а Питер во второй раз за эту ночь выстрелил.

Мишель смог выползти из-под «кучи-малы» и не попасть под лезвие Ильи. Питер смог прекратить стрелять, несмотря на то что патроны еще не кончились.

Плюшевым мишкам не положено истекать кровью и так смотреть…

Илья накинул на Мари свою рубаху и отвел к костру. Ночь скоропостижно кончилась, и на выглянувшем солнце троллейбус смотрелся обычной ржавой развалиной, которых здесь было довольно много. Мишель был занят.

Чтобы завалить ветками троллейбус, их должно быть довольно много. Алези упорно их собирал, так и не дойдя до лагеря. Две вещи, которые он сейчас был не в состоянии видеть, – глаза «пассажиров» и Мари. Почему-то ему казалось, что пламя всё как-то образует. Вспыхнет, превратит всё в дым и золу, перекрасит красное в черное.

Троллейбус выгорел – крыша провалилась. Но штанги уцелели – два рога теперь торчали в небо, будто кто-то закопал в этом месте то ли черта, то ли особо длиннорогого козла. Мари пришлось вести насильно – ей было просто не объяснить, почему нужно куда-то идти, Мари хотела совсем другого, выражая эти свои желания вовсе без помощи слов, зато более чем понятными движениями. Промучившись несколько сот метров, Илья соорудил носилки. Питер шел впереди, Илья и Мишель с носилками – следом; так они и вышли к Золотым воротам.

Снизу – вверх. Смотреть и становиться маленьким. Что этим стенам время и люди? Приходящие, чтобы пройти сквозь, – слишком быстрые для почти двухтысячелетнего спокойствия камня. Надвратная башня, первая из уцелевших башен Киева. Крест над башней – первый в армии крестов, венчающих тысячи куполов.

Шаг за шагом вверх по склону, по хрустящей листве, по древней брусчатке – к прохладе, которая бывает только в больших городах. Она копится из года в год, с каждым умершим в этой земле. К жару Города, который растет с каждым рожденным, с каждым перешагнувшим его границы.

Питер устал смотреть на солнце, садящееся, кажется, прямо за воротами, – он шел почти вслепую, лишь иногда открывая глаза, чтобы снова увидеть под ногами булыжник и снова их закрыть. Что-то твердое уткнулось ему в грудь, мешая продолжать движение. Очередной шаг получился на месте, Питер с трудом поднял голову. Пятеро мужчин преграждали им дорогу. Один из них – невысокий, но с размахом плеч, заставляющим усомниться в том, что рост, в принципе, может давать преимущество, упирался стволом автомата в грудь Питера.

Стоящий за плечистым, вероятно, старший, подождал, пока Илья и Мишель со своей ношей догонят Питера, затем что-то неразборчиво скомандовал, после чего носилки с Мари перекочевали в руки двоих из его команды. Как только это произошло, лицо его дало трещину, которая, вероятно, должна была означать улыбку:

– С прибытием! Разрешите вас сопроводить?

– Кто вы? – Илья смотрел на бойцов, противопоставить которым сейчас им было просто нечего, и не понимал, почему он ничего не чувствует. Ни страха, ни опасений – устал волноваться? Не так уж он устал. – Кто ты, сынок?

– Лейтенант Алёхин, Костяное отделение. Мы вас ждали.

Глава восьмая

Накануне

Не стреляйте в пророка, он предсказывает, как может.

– Вы упоминаетесь в пророчестве.

У Алёхина не то что были проблемы с французским, просто Алёхин и французский жили по разные стороны реки. Сейчас они встретились. Вероятно, эта встреча могла произойти и в более благоприятных условиях. То есть интонацию он уловил, и, если бы Питер производил хоть на гран более убедительное впечатление, вероятно, даже взялся бы за оружие.