Джон Толкин - Сильмариллион

– Никто, кроме меня, не ступит на эту землю, ибо на него падет гнев валаров. Лишь я приму эту опасность во имя Двух Племен.

Эльвинг, однако, отвечала:

– Стало быть, наши пути будут разделены навеки; но все грозящие тебе опасности приму и я.

И она спрыгнула в белую пену и подбежала к нему; но печалился Эа­рендиль, ибо опасался гнева Западных Владык на пришельца из Средизе­мья, что осмелился пересечь границу Амана. Там они простились со своими спутниками и расстались с ними навеки.

Тогда Эарендиль молвил Эльвинг: "Жди меня здесь, ибо лишь один может явиться с посланием, которое суждено нести мне". И он двинулся один в глубь края, и вошел в Калакирию, и она показалась ему безмолвной и пустынной, ибо, как некогда Моргот и Унголианта, так ныне Эарендиль появился во время празднества, и почти все эльфы ушли в Валимар, либо собрались в чертогах Манвэ на Таниквэтиле, и лишь немногие остались не­сти стражу на стенах Тириона.

Были, однако, такие, что узрели его и свет, который он нес; и поспе­шили в Валимар. Эарендиль же взошел на зеленый холм Туну, но никого не было там; он пришел на улицы Тириона и увидел, что они опустели, и тяжко стало у него на сердце, ибо он опасался, что неведомая беда приклю­чилась с Благословенной Землей. Он шел опу­стевшими дорогами Тириона, и пыль оседала на его одежды, а была то алмазная пыль, и он весь сиял и блистал, подымаясь по длинным белоснежным лестницам. И он громко воззвал на многих наречьях людей и эльфов, но никто не ответил ему. И в отчаянии Эарендиль повернул к морю, но не успел ступить на дорогу, ве­дущую к берегу, как некто, встав на вершине холма, обратился к нему гром­ким голосом:

– Привет тебе, Эарендиль, славнейший из мореходов, долгожданный и пришедший нежданно, из отчаянья принесший надежду! Привет тебе, Эа­рендиль, несущий свет предсолнечный и предлунный! Величье Детей Зем­ных, звезда во тьме, алмаз заката и сиянье рассвета!

То был голос Эонвэ, герольда Манвэ; он явился из Валимара и призвал Эарендиля предстать пред Стихиями Арды. И Эарендиль пришел в чертоги Валимара, и никогда не ступал больше по смертным землям. Тогда собра­лись валары и призвали из глубин моря Ульмо; и Эарендиль встал перед ними и передал им послание Двух Племен. Прощенья просил он нолдорам и сострадания их неисчислимым горестям, милосердия людям и эльфам и помощи в их нужде. И мольба его не была отринута.

Говорят эльфы, что, когда Эарендиль ушел за женой своей, Эльвинг, Мандос заговорил о его судьбе и молвил так: "Или Смертный ступит на Бессмертные Земли и останется жив?" И отвечал ему Ульмо:

– Для того он был рожден в мир. И скажи мне, разве он не Эарендиль, не сын Туора из родаХадора, не сын Идриль, дочери Тургона из рода эльфа Финвэ?

Мандос возразил:

– Также и нолдор, по воле своей ушедший в изгнание, не вправе вер­нуться сюда.

Умолкли они, и промолвил Манвэ:

– Право суда за мной. Опасность, которой осмелился подвергнуться Эарендиль из любви к Двум Племенам, не должна пасть ни на него, ни на жену его Эльвинг, которая осмелилась на то же из любви к нему; но нико­гда не ступать им боле по Внешним Землям, меж людей и эльфов. И реше­нье мое таково: Эарендилю и Эльвинг, а также сынам их будет дано право избрать, судьбу какого народа они пожелают разделить.

Между тем Эарендиля долго не было, и Эльвинг стало боязно и оди­ноко; и, бродя вдоль берега моря, пришла она в гавань Альквалондэ, где стоял флот тэлери. Там тэлери дружески приняли ее, а она поведала им о Дориафе, Гондолине и злосчастьях Белерианда, и они дивились и печали­лись; и Эарендиль, воротясь, нашел ее в Лебединой Гавани. Очень скоро, однако, они были призваны в Валимар, и там объявили им волю Старей­шины.

Тогда Эарендиль молвил Эльвинг: "Выбирай ты, ибо я устал от мира." И Эльвинг, памятуя о Лутиэн, избрала судьбу Перворожденных Детей Илу­ватара, а Эарендиль подчинился ее выбору, хоть сердце его и тянулось больше к людям и племени его отца. Тогда, по велению Манвэ, Эонвэ явился на берег Амана, где ожидали вестей спутники Эарендиля; взял он ладью и посадил в нее троих мореходов, валары же даровали сильный ветер и направили их на восток. А Вингилот валары благословили и перенесли че­рез Валимар на крайнюю оконечность мира; он прошел во Врата Ночи и на­всегда был поднят в небесный океан.

Стал этот корабль невыразимо прекрасен и наполнен живым светом, чистым и ясным, а на носу его сидел Эарендиль Мореход, сверкая пылью эльфийских алмазов, и на челе его блистал Сильмариль. Далеко заплывал на этом корабле Эарендиль, даже в беззвездные бездны, но чаще видели его утром, либо вечером – мерцавшим в лучах рассвета или заката, когда воз­вращался он в Валинор из своих путешествий за пределы мира.

В тех путешествиях Эльвинг не сопровождала его, ибо не могла она перенести ледяной и бездорожной бездны и любила более землю и сладост­ные ветра, что веют с холма и моря. Потому для нее была возведена белая башня на северном краю Разделяющих Морей; там иногда отдыхали мор­ские птицы. Говорят, что Эльвинг научилась птичьему языку, ибо в их об­лике существовала когда-то; и птицы научили ее летать, а крылья у ней были белоснежные и серебристо-серые. Временами, когда Эарендиль. возвраща­ясь, приближался к Арде, она летела навстречу, как некогда, спасшись из волн морских. Тогда самые зоркие эльфы из те,. что жили на Одиноком Острове, видели ее, подобную блистающей белой птице, чье оперенье розо­вело, когда она радостно парила, приветствуя возвращение Вингилота в га­вань.

Когда же впервые выплыл Вингилот в небесные моря, он взошел не­жданно, мерцающий и ясный, и племена Средиземья узрели его и много ди­вились, и сочли это знамением, и нарекли его Гиль-Эстэль, Звезда Наде­жды.

И когда увидали вечером новую эту звезду, молвил Маэдрос Маг­лору, своему брату:

– Не Сильмариль ли сияет ныне на западе?

Маглор же отвечал:

– Если и вправду Сильмариль, что на наших глазах сгинул в море, воз­родился теперь властью валаров, то нам должно возрадоваться, ибо блеск его теперь виден всем и все же недоступен злу.

Эльфы смотрели в небо и не отчаивались более; а Морготом овладело сомнение.

Говорят, однако, что Моргот не ждал удара с Запада; ибо столь велика стала его гордыня, что казалось ему, будто никто уже не осмелится всту­пить с ним в открытое единоборство. Более того, полагал он, что навсегда уже отвратил нолдоров от Западных Владык и что, умиротво­ренные в своем блаженном царстве, не обратят они более взора к его владениям во внешнем мире; ибо ему, не знающему милосердия, милосердные деяния изначально странны и непостижимы. Однако войско валаров готовилось к битве; и под белыми стягами шли ваниары, племя Ингвэ, а также те нолдоры, что нико­гда не покидали Валинор; вел их Финарфин, сын Финвэ. Немногие тэлери пожелали, однако, идти на войну, ибо помнили резню в Лебяжьей Гавани и похищение кораблей; но они вняли Эльвинг, что была дочерью Диора Элу­хиля и приходилась родней им, и послали корабли с мореходами, дабы пе­реправить воинство Валинора за море, на восток. Однако они оставались на своих судах, и ни один из тэлери не ступил на Внешние Земли.