Александр Сухов - Объявленный Армагеддон

Во дворе под тростниковым навесом непосредственно у берега стоял выложенный из камней, скрепленных между собой глиной, кузнечный горн, оснащенный кожаными мехами. Рядом на земле приличная куча древесного угля, деревянные бочки с водой, гора речного песка, на грубо сколоченном верстаке разнообразный кузнечный и слесарный инструмент, а также множество железных, медных и бронзовых заготовок различной формы и веса.

Неподалеку от кузницы на железной треноге стоял приличных размеров бронзовый сосуд, шарообразной формы с довольно узким горлышком. Тут же в деревянной бадье валялся изготовленный кустарным способом медный змеевик. Сосуд и тренога были черны от копоти, змеевик же был покрыт сине-зеленым слоем окислов меди, все эти признаки определенно указывали на то, что данным самогонным аппаратом пользовались и довольно часто.

Скамьи на которых сидели гости и хозяин и стол были искусно сработаны из нетолстых бревен и расщепленных стволов деревьев, скрепленных между собой железными и медными гвоздями и скобами. Стол буквально ломился от разного рода яств растительного и животного происхождения, разложенных на бронзовых блюдах и широких банановых листьях. Кроме закуски здесь присутствовало множество металлических, а также выдолбленных из тыквы баклаг с разнообразнейшим булькающим содержимым: ароматным домашним вином, пивом, сваренным кустарным способом и крепчайшим самогоном, полученным — по заверениям самого производителя — методом «тройной перегонки и многоступенчатой промежуточной очистки». За неимением столовых приборов кроме ножей, еду брали руками, а в качестве бокалов пользовались скорлупой какого-то крупного ореха.

— Зять?! — Эксилас Ноумен с недоумением посмотрел на Зенона. — Но моя девочка еще такая маленькая! Куда же ей замуж?!

— Глупые мужики! — едва не рассмеялась Эниэль. — Для вас все половозрелые особы противоположного пола — потенциальный объект для удовлетворения вашей похоти. Однако дочерей своих вы всегда считаете наивными девочками-крошками с розовыми бантиками на голове, даже в том случае, если они уже давно и беспощадно эксплуатируют ту единственную свою драгоценность, за сохранностью которой обычно вы — отцы неусыпно следите.

— Окстись, Эксис, — поддержал ехидную эльфийку Зуур эр Шуур, — твоей Кайле уже за двадцать. Вспомни, сколько было Марысе, когда сам ты стал отцом?

— Неполных девятнадцать, — автоматически выдал Эксилас и тут же нашелся: — Но тогда было другое время. Мы были более ответственными и вообще…

На что находчивая Эниэль тут же съязвила в своей обычной манере:

— Ага, просидел безвылазно в этом благодатном раю, ответственный ты наш, взвалил все тяготы ведения домашнего хозяйства и заботы о воспитании дочери на плечи хрупкой женщины, а теперь еще и выпендривается: видите ли, дочурка у него маленькая, молодежь безответственная, времена другие.

— Да я разве возражаю. — Покраснел от смущения отшельник, да так, что загорелая кожа не сумела этого скрыть. — Так выразил некоторые сомнения. Последний раз, когда я имел счастье видеть Кайлочку она была вот такусеньким, — Эксилас показал руками, — малюсеньким комочком живой плоти, глазастым и весьма горластым. Помнится однажды полночи с ней на руках пропрыгал, весь свой песенный репертуар исчерпал, а она все не унималась… — и, зажмурив глаза, неожиданно для присутствующих произнес: — Счастье-то какое!

Все присутствующие с жалостью посмотрели на пленника Данаиба, даже неугомонная максималистка Эниэль, сменив гнев на милость, выдала:

— Бедный, бедный Эксилас, как же мне вас жалко.

С минуту все сочувственно молчали. Первым как всегда опомнился огр. Вовремя поняв, что Эксилас Ноумен вот-вот расплачется от жалости к себе, штатный маг решил отвлечь мужчину от грустных мыслей.

— Не вешай носа, Эксис! — сказал он бодрым голосом и, подняв над столом ореховую скорлупу наполненную чем-то по вкусу и крепости напоминающим хорошее бренди, провозгласил во всеуслышание: — Давайте дерябнем за встречу. — После того, как все выпили и закусили, он обратился к слегка раскисшему Эксиласу: — А теперь, друг мой Эксис, поведай-ка нам, как это тебя угораздило очутиться в этом райском уголке, где практически на каждом дереве или кусте произрастает сырье для великолепной выпивки, и нет ни дикого плотоядного зверья, ни гадов ползучих, ни даже мух, комаров и прочей назойливой мелюзги?

— Тоже мне рай, — саркастически хмыкнул геолог, — с тоски сдохнуть можно, а от безысходности и отчаяния бывало хоть волком вой. Я тут было запил, но вовремя спохватился. Теперь виноделием балуюсь больше из любви к искусству. Очень редко позволяю себе расслабиться.

— Бедняжка! — Прижав сжатые кулачки к подбородку, сочувственно воскликнула Эниэль. — Двадцать лет без женской ласки — с ума сойти можно!

— А все по причине моего неискоренимого любопытства, а также излишней самоуверенности, — пропустив мимо ушей восклицание сердобольной эльфийки, продолжал хозяин. — Тогда мне было двадцать пять лет. Молодой, но вполне успешный выпускник Горной Академии я получил весьма удачное распределение в столицу Синегорья, где очень быстро занял пост руководителя государственной геолого-надзорной службы. Прежний ее начальник крайне вовремя для меня ушел на заслуженный отдых. Таким образом, чтобы совершить головокружительный рывок по карьерной лестнице мне не пришлось прикладывать каких-либо особенных усилий. Кроме того, стройный высокий и весьма перспективный юноша был замечен первой красавицей Кряжска Марысей Ягайла. Впрочем, и сам я оказался, что называется: не промах — едва познакомившись с девушкой, сразу же сделал ей предложение руки и сердца. Данное предложение было ею рассмотрено в самые кратчайшие сроки и милостиво принято. А через год после свадьбы у нас родилась красавица девочка, такая же неугомонная, как я и красивая, как ее мама. Сказать, что я был счастлив — ничего не сказать. Я был на седьмом небе от счастья и мнил себя любимчиком ее величества госпожи Фортуны. Однако как поется в одной забавной песенке: после радости — неприятности, по теории вероятности. На поверку вышло, что неприятности оказались вполне соизмеримыми с теми благами, кои как из рога изобилия обрушились на мою голову.

Через год после того, как у нас с Марысей родилась дочь, мне приспичило отправиться в геологоразведочную экспедицию в северо-западную часть Синих гор. Вообще-то экспедиция была плановой и присутствия главного геолога, по большому счету, не требовала. Стыдно признаться, но тогда я был изрядно утомлен домашним бытом и трудностями, связанными с появлением в семье маленького человечка. К тому же, моя глупая башка была еще полна юношеской романтики больших дорог, дымных костров и великих открытий…