Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)

Гэмет ждал, затаив дыхание и готовясь к жесточайшему разносу. Вместо этого адъюнкт просто вздохнула:

— В связи со сбором легиона у вас завтра много работы, Кулак. Идите лучше отдохните.

— Адъюнкт, — бросил он, поднимаясь на ноги. Поколебавшись, кивнул и шагнул к двери.

— Гэмет.

Он обернулся.

— Да?

— Где Ян’тарь?

— Ожидает в ваших покоях, адъюнкт.

— Прекрасно. Доброй ночи, Кулак.

— И вам, адъюнкт.

Посреди центрального прохода конюшни выплеснули из вёдер солёную воду, которая хоть и прибила пыль, зато усилила зловонье конской мочи, а мух привела в бешенство. Смычок стоял у дверей, но уже чувствовал, как колет в носу. Окинув взглядом помещение, он увидел четыре фигуры, что сидели на снопах соломы у дальнего конца. Нахмурившись, «мостожог» поправил вещмешок на плечах и направился к ним.

— Какой же умник упустит шанс вдохнуть родные ароматы? — протянул он, подходя.

Воин по имени Корик, сэтийский полукровка, хмыкнул и сказал:

— Это лейтенант Ранал. А потом он быстро нашёл повод, чтобы временно удалиться.

Корик раздобыл где-то лоскут кожи и тонким карманным ножом разрезал на длинные ленты. Смычок уже видел раньше таких, как он, — одержимых привычкой связывать вещи вместе или, хуже того, привязывать всё к своему телу. Не только фетиши, но и трофеи, дополнительное снаряжение, пучки травы или веточки с листьями — в зависимости от того, на какой местности нужно прятаться. Поэтому Смычок не удивился бы, увидев, что Корик с ног до головы оброс соломой.

В течение многих столетий сэтийцы вели затяжную войну с городами-государствами Квон и Ли-Хэн, защищали почти непригодные для жизни земли, на которых издавна обитали. Безнадёжно уступая противникам в количестве, они постоянно вынуждены были отступать и заплатили кровью и потом за умение хорошо маскироваться. Однако вот уже шестьдесят лет, как на сэтийских землях был установлен мир; почти три поколения прожили на этой шаткой, зыбкой границе, на краю цивилизации. Различные племена растворились в единой мутной народности, где среди населения преобладали полукровки. Случившееся с ними, по сути, стало толчком к восстанию Колтейна и Виканским войнам, ибо Колтейн ясно понимал, что его народ ждёт схожая участь.

Смычок давно пришёл к выводу, что дело тут не в том, кто прав и кто виноват. Одни культуры зациклены на себе. Другие — агрессивны. Первые редко способны защищаться от последних, не превращаясь в нечто иное, нечто истерзанное нуждой, отчаянием и насилием. Сперва-то сэтийцы даже не ездили на лошадях, а сейчас известны как конные воины, высокие, темнокожие и даже более угрюмые, чем виканцы.

Смычок почти ничего не знал о прежней жизни Корика, но чувствовал, что догадывается о главном. Жизнь полукровок нельзя назвать приятной. Корик предпочёл следовать старыми путями сэтийцев. То, что он вступил в малазанскую армию как морпех, а не как всадник, многое говорило о внутренней борьбе, разрывавшей его израненную душу.

Смычок сбросил вещмешок и встал перед четырьмя новобранцами:

— Как бы мне ни хотелось не признавать это, но я теперь ваш сержант. Официально вы состоите в Четвёртом взводе, одном из трёх взводов под командованием лейтенанта Ранала. Пятый и Шестой сейчас предположительно на пути через палаточный городок, что к западу от Арэна. Мы все входим в Девятую роту, которая состоит из трёх взводов морпехов и восемнадцати взводов средней пехоты. Нашего капитана зовут Кенеб. Нет, я не знаком с ним и ничего о нём не знаю. Всего девять рот, которые вместе образуют Восьмой легион — наш легион. Восьмым командует Кулак Гэмет. Как я понял, он старый солдат, который после отставки ведал домашней охраной Паранов до того, как Тавор стала адъюнктом. — Он сделал паузу и поморщился, глядя на слегка остекленевшие лица новобранцев. — Но это всё неважно. Теперь вы — в Четвёртом взводе. Должен прибыть ещё один человек, но даже с ним нас слишком мало для взвода. Впрочем, в других ротах ситуация такая же; и — нет, никто мне не доложил, почему так. Вопросы есть?

Трое мужчин и одна девушка сидели тихо, уставившись на него.

Смычок вздохнул и указал на невзрачного солдата слева от Корика.

— Как твоё имя?

Последовал сконфуженный взгляд, затем:

— Настоящее имя, сержант, или то, что мне дал инструктор в Малазе?

По акценту и бледному, невыразительному лицу Смычок узнал в нём выходца из Ли-Хэна. А значит, его настоящее имя, скорее всего, было громоздким: девять, десять или даже пятнадцать имён, нанизанных друг на друга.

— Новое, солдат.

— Битум.

Корик заговорил:

— Если бы ты видел его на тренировочной площадке, ты бы понял. Когда он упирается ногами в землю и прикрывается щитом, хоть тараном бей — с места не сдвинется.

Смычок всмотрелся в спокойные, бледные глаза Битума:

— Отлично, теперь ты капрал Битум.

Женщина, до этого жевавшая соломинку, вдруг поперхнулась. Кашляя и плюясь кусочками соломы, она с недоверием поглядела на Смычка:

— Что? Он? Да он никогда ничего не говорит, никогда ничего не делает без приказа, никогда…

— Рад всё это слышать, — лаконично отрезал Смычок. — Просто идеальный капрал, главное, неразговорчивый.

Женщина напряглась, затем чуть заметно ухмыльнулась и отвернулась с притворным равнодушием.

— А как твоё имя, солдат? — спросил её Смычок.

— Как меня на сам…

— Мне плевать, как вас называли раньше. Всех вас. Почти все мы получаем новые имена — вот так, и всё тут.

— У меня нет нового имени, — проворчал Корик.

Не обращая на него внимания, Смычок продолжил:

— Твоё имя, девочка?

Презрительно-кислая мина при слове «девочка».

— Инструктор называл ее Улыбкой, — сказал Корик.

— Улыбкой?

— Ага. Улыбки от неё не дождёшься.

Прищурившись, Смычок повернулся к последнему солдату, довольно неказистому пареньку в кожаных доспехах, но без оружия:

— А твоё?

— Флакон.

— Кто был ваш сержант-инструктор? — требовательно спросил он у четырёх новобранцев.

Корик откинулся назад и ответил:

— Смелый Зуб…

— Смелый Зуб! Этот сукин сын ещё жив?

— Иногда возникали сомнения… — пробормотала Улыбка.

— Пока он не выходил из себя, — добавил Корик. — Спроси об этом капрала Битума. Однажды Смелый Зуб два колокола колотил по нему булавой. Всё не мог пробиться через его щит.

Смычок впился взглядом в капрала:

— И где ты этому научился?

Тот пожал плечами:

— Не знаю. Не люблю, когда меня бьют.