Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 2. Крепость Теней

Но все это нравилось Элит. Ее мать, как всегда, оказалась права – он ищет в себе Богиню, зовет, хочет вновь услышать ее голос. И сейчас ему это удалось, а значит, Богиня не совсем отвернула от него свое лицо.

Но Элит поняла и еще кое-что. Ни заклинаниями, ни ласками она не сможет подчинить его себе. Он не из тех, кто размякнет и согласится «исполнять ее волю и давать все дары, какие она попросит». Он будет выполнять ее желания только до тех пор, пока они совпадают с его собственными – вот как сейчас… Но никогда он не даст ей власти над собой. Это его независимое упрямство и привело к ссоре с Богиней – он не желал быть тем супругом, который одновременно и сын, во всем послушный матери. Он желал быть ее господином, как верховный бог Морского Пути, одноглазый Владыка Вдохновения, ищущий пути к познанию вселенной независимо от супруги и заключающий женскую половину мироздания в самом себе. Торвард не сказал ей ни слова об этом, но теперь Элит не хуже его самого знала, как развивались его отношения с верховной жрицей острова Туаль – за исключением незначащих мелочей. Два настолько сильных и независимых человека поначалу притягивают друг друга, но, когда слишком сблизятся, начинают друг другу мешать – и так, что вскоре им двоим на свете уже не хватает места.

Эрхина слишком полагалась на силу своего проклятья – и просчиталась. Элит знала, что должна действовать по-другому. Совсем рядом с ней находились оба условия, при которых она подчинит себе силу Каладболга, – меч, недавно служивший вместилищем его волшебной силы, и кровь Дракона Восточного моря. Бывший Каладболг находился совсем рядом – почти на расстоянии протянутой руки, лежал в открытом ларе на груде сокровищ, небрежно оставленный там человеком, который даже не знал его истинной цены. И сам сейчас представлял собой только сосуд священной жидкости, открывающей путь к силе. Как только кровь Дракона прольется на бронзовый клинок, сила Каладболга вернется в него.

Неслышно повернувшись, Элит запустила руку под перину и нащупала позолоченную рукоять кинжала с изображением головы Самхейна – Стража Ворот. Этим ножом на Празднике Мертвых она приносила жертвы. И его нашла в ларе среди прочих награбленных сокровищ. Торвард конунг сам принес его сюда – потому что никто не избежит своей судьбы и делает по ее воле шаг за шагом, желая того или нет.

Он лежал удобно – на спине, откинув голову с разметавшимися длинными черными волосами и открыв горло. Элит села, глядя на него уже не как женщина на мужчину, а как жрец на жертву – посланника к богам, наделенного честью перенести к ним благословения и просьбы смертных. Она не чувствовала к нему ни ненависти, ни жалости. В прежние века, когда священный язык круитне раздавался над полями и лугами Зеленых островов, супруг верховной жрицы каждую весну орошал своей кровью, как священным семенем, свежевзрытые пашни – чтобы одарить плодовитостью тело Богини и возродить в конце концов самого себя…

Но в тот миг, когда тусклое лезвие почти коснулось кожи, Торвард извернулся, так что клинок вместо горла скользнул по плечу, и одновременно вцепился в ее запястье. И сел, в изумлении глядя на Элит. Между ними застыл жертвенный нож с темными каплями крови на лезвии, и кровь текла по плечу Торварда, красный ручеек скатился уже на грудь, кровавые пятна появились на белой льняной простыне, словно рассыпанная спелая брусника.

Другой рукой Торвард держался за торсхаммер на груди. Тот был таким горячим, что даже ладонь, покрытая каменными мозолями от меча и весла, с трудом выдерживала этот жар.

– Ты что, с ума сошла? – наконец сказал Торвард. Он говорил на языке сэвейгов, но Элит его поняла.

Он легко забрал у нее нож, выпустил остывающий торсхаммер и схватился за порез на плече. Тем же ножом Торвард быстро отхватил край простыни и приложил лоскут к плечу. Промокнул, посмотрел на белый лен, украшенный ярким пятном его крови, и снова поднял глаза на Элит.

– Дура ты, хоть и умная! – с чувством произнес он, с сожалением, но без злобы, а потом испустил глубокий вздох облегчения. – Вроде обошлось. Да ты хоть подумала, что с тобой мои сделают, если бы у тебя получилось? Я вот даже думать не хочу. Ты что – Даохана предпочитаешь? Не волнуйся, не уйдет он от тебя. А меня так просто не взять – я же сын ведьмы! – Он усмехнулся. – И торсхаммер мой не из камешка под ногами сделан, а из Мйольнира. Даже не знаешь небось, что это такое? Он о нечисти предупреждает и вообще разогревается, когда есть опасность для жизни.

Элит отодвинулась. Торвард вытер нож краем простыни и метнул в ларь с сокровищами – тот со звоном упал на клинок Каладболга. Но увы – обладая многолетней привычкой и навыком заботиться об оружии, Торвард вытер нож так, что ни капли его крови на лезвии не осталось.

– Что я им скажу теперь? – Торвард еще раз приложил лоскут к порезу на плече, уже чистой стороной, плюнул на ткань и снова приложил. – Унимается вроде. Будут спрашивать, не знаю, что отвечать. Если сказать как было, потом самому тебя сторожить придется, а не то ребята тебя «нечаянно» из вот этого окна в ров уронят. И шею свернут предварительно, для надежности. Чтобы больше не пробовала.

Элит далеко не все понимала из его речи, но поняла главное – он раздосадован этим совершенно ненужным происшествием, но не напуган и не обозлен. Он вел себя как бессмертный, которого просто невозможно убить, и потому все попытки просто глупы. Как бог…

– Ну скажи, зачем тебе это надо? – сообразив, что она его не понимает, Торвард снова перешел на язык круитне и взял Элит за руку. – Да не бойся, не буду я тебя убивать. Ты скажи, чего я тебе плохого сделал? Даже на это дело я тебя вроде как уговорил – можешь мне не рассказывать, что не хотела. Еще как хотела, я даже сам удивился. Так в чем дело?

– Странно мне слышать такие вопросы от тебя, – наконец ответила Элит. Она бы не дрогнула, если бы в отместку он этим же ножом решил убить ее, но он повел себя так странно, что она несколько растерялась. Все его поведение говорило о том, что у нее нет и не может быть власти над его жизнью и смертью, даже если она держит нож, а он спит, – и она не знала теперь, что делать и даже что думать. – Разве не пришел ты на нашу землю как враг, разоряя и уводя людей в рабство?

– Ну и что? А то ваши между собой не воюют и своих же нашим купцам не продают. Да кораблями в Винденэс привозят!

– Мои братья были убиты тобой, мой дед и мой брат Бьярни стали твоими пленниками!

– Твои братья все равно бы от старости не умерли, у вас это не принято. Сегодня я их, завтра кто-нибудь меня – у мужчин судьба такая. Деда я не обижаю, поживет немного пленником, потом я уйду, он опять свой трон займет. Ваш остров-то я с собой не увезу! А твой брат Бьярни, забавный парень, уже давно на воле гуляет.