Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — ландлорд

Во дворе идут приготовления к Большой Охоте, именно так, с прописной, потому что не только на зверя, это попутно, так сказать, а вообще два военных лидера: граф Росчертский и граф Глицин планируют очистить лес от расплодившихся троллей.

Тролли, как известно, — долгоживущие твари, зато размножаются очень медленно. Если поголовье сократить хотя бы наполовину, то восстановится не раньше чем через сотню-другую лет.

Оруженосцы осматривают мечи, топоры и секиры слуги носятся бестолково, зато усердно. Я вернулся в главное здание, заглянул на кухню, подчиняясь внутреннему голосу, и сердце дрогнуло. На заднем плане в дыму и чаду суетятся повара, а прямо передо мной леди Беатриса, сидя на скамье, кормит Бобика сладкими сахарными косточками. Он сидит перед ней чинно и благовоспитанно, косточки исчезают в его пасти, лишь раз хрустнув, будто соломинки. На меня покосился коричневым глазом, я шепотом посоветовал лопать, я в его любви и преданности не сомневаюсь, однако он вскочил и, в два прыжка преодолев разделяющее нас расстояние, бросился мне на шею.

Я заранее качнулся вперед, так что меня не отшвырнуло, мы обхватили друг друга, наши головы на одной высоте, он визжал от счастья и старался вылизать мне лицо и уши, я отбивался. Наконец он упал на лапы и тут же принялся кататься в экстазе на спине, дрыгая в воздухе всеми четырьмя.

Леди Беатриса сказала с натянутой улыбкой:

— Что у вас за такой пес? Признаюсь, я пыталась его подкупить... то жареной курицей, то печеным поросенком. Всю кухню перепробовала, но он машет мне хвостом, как простой знакомой, а вас вон как встречает...

Я ответил осторожно:

— Мы из одного края.

— И что?

Я помялся, не зная, как объяснить, что я Псу кажусь его современником, жителем его города, в то время как все здесь для него чуть ли не папуасы Миклухо-Маклая.

— Любовь, знаете ли, — ответил я, — странная штука. Трудно объяснить, почему меня любит, а вас, такую с ВИДУ добрую, всего лишь... не трогает.

Она выпрямилась на скамье, обожгла меня негодующим взглядом. Подумав, вообще встала, так в ее движениях больше достоинства и величия, проговорила снисходительно, будто разговаривает со старшим из слуг:

— Да-да, вы о таком предмете, как любовь, знаете, конечно же, больше...

— Не так уж и много, — ответил я кротко, — это разве что в сравнении с вами, тогда да, не спорю. Зато вы знаете, как вышивать крестиком. Может быть, даже умеете.

— Я? Крестиком?

— Извините, — сказал я с огорчением, — я думал, что вы... гм...женщина.

Она выпрямилась так, что грудь едва не прорывает тонкую ткань платья. В голосе прозвучала металлическая нотка:

— А кто я, по-вашему?

Я развел руками, изысканно поклонился.

— Ангел, как я уже говорил. Вы, как ангел, красивы и, как ангел, наверняка ничего делать не умеете.

— Вы уверены?

— Нет, — ответил я честно. — Это так, выпад. Чтобы защититься от вашего обаяния. Я человек слабый... но вот барахтаюсь, стараюсь устоять против вашего всесокрушающего обаяния. Вообще-то я наслышан, что это вы хозяйствовали на этих землях все эти годы. И что процветают они только благодаря вам. Я сомневаюсь не в этом.

— А в чем?

Я вздохнул.

— Леди Беатриса, это не мое дело, конечно, однако... Все хотелось вам сказать, но как-то не предоставлялось случая.

Она насторожилась, даже чуть повела головой по сторонам, проверяя, нет ли посторонних ушей.

— Говорите.

— Благодарю. Хочу согласиться, что у вашего мужа были причины примкнуть к мятежу против короля. Но у вас их... нет. Я не говорю уже о том, что мятеж подавлен, заговорщики уничтожены, а кто и вовсе казнен... благородные люди не руководствуются такими низменными соображениями, как безопасность. Гораздо важнее то, что, если бы заговорщикам удалось свергнуть короля, новая знать перераспределила бы королевство. Вашему мужу достался бы и титул повыше, и земель побольше, да и место при дворе было закреплено на все поколения... Но, простите, за что воюете сейчас вы?

Она ответила горячо:

— Барбаросса — тиран!

— Все короли — тираны, — сообщил я. — Только одни грамотные, за это их называют просвещенными монархами, а другие — нет, за что их называют великими полководцами. Преимущество нового короля лишь в том, что он разделил бы королевство между своими сторонниками, вернее, сообщниками, если уж говорить прямо.

Она пристально посмотрела на меня.

— Зачем вы все это мне говорите?

Я ощутил опасность, улыбнулся как можно беспечнее.

— Мне со стороны виднее. Еще день-два, и я поеду дальше. Что бы здесь ни случилось — меня не коснется. Но вы были так добры ко мне, потому мне не хотелось бы, чтобы вами пользовались...

Она чуть возвысила голос:

— Мной никто не пользуется!

— Хотелось бы верить, — сказал я виновато. — Простите, леди Беатриса, но вам в самом деле лучше выйти из этой безнадежной войны. Сейчас Барбаросса не в состоянии послать против вас войско, но пройдет какое-то время, и он это сделает.

— Мы не боимся...

— Это да, конечно. Но я не вижу смысла в продолжении мятежа. Теперь уже ясно, что свергнуть Барбароссу не удалось. Какой смысл лить кровь? При любом короле надо платить налоги, посылать своих воинов по его приказу на войну...

Она нахмурилась, затем вздернула подбородок и произнесла с неподражаемой надменностью:

— Есть такое понятие, как честь. Слышали?

Я усмехнулся.

— Как-то краем уха. И даже пришлось повесить пару проходимцев, которые пытались спекулировать этим понятием.

Она вряд ли поняла, что такое спекулировать, но по моему тону сообразила, что я вообще-то за честь тоже, но только как-то по-другому, предпочитаю о своих особенностях не распространяться. Наверное, из несвойственной мне скромности. Или обет такой у меня.

— Скажите, — спросила она неожиданно, — вы нарочито избегаете людей нашего круга?

— Нет, — сказал я, — просто мне как-то неинтересны проблемы дворцовых интриг или вашего замужества. А возможность чему-то научиться не следует пропускать мимо. Это я о гончарном деле, которое вы почему-то презираете.

Она прикусила губку, в глазах непонимание, но и живейший интерес.

— Вы странный рыцарь, сэр Светлый. От вас никогда не знаешь, что ожидать.

Я широко усмехнулся.

— В одном можете быть уверены твердо, леди Беатриса. Я не третий лишний в круге ваших женихов и даже не четвертый... Мне посчастливилось вообще в него не вляпаться.

Она в ответ улыбнулась достаточно искренне и, как мне показалось, с облегчением, что меня все же задело.

— Спасибо. Хоть вас не буду опасаться.

— Да и вам не стоит спешить, — сказал я. — Выходя замуж, женщина меняет внимание многих на невнимание одного. А зачем вам такая унылая перспектива?