Генри Олди - Маг в законе. Том 1

Хохотнул коротко, поперхнулся, на покойницу с трупарем глаз скосил, на хозяйку дома.

Кивнул: мол, извиняюсь, не хотел.

А меня и саму всю дергает; и плакать, и смеяться хочется в одночасье. Вроде бы радоваться надо, что никто на нас больше плохого не думает – и не до радости тут, при гробе да при свежих новостях! И Друц с Княгиней друг с дружкой переглядываются. Теперь-то чего в гляделки играть? Ведь кончилось уже все!

– Простите, любезный…

Доктор-трупарь аккуратно ставит на стол рядом с гробом пустой стакан. Была водка, да сплыла. Выпил он ее. Весь стакан. Без остатка. Без закуски. Мелкими глоточками.

Мне его, старенького, аж жалко стало!

– Простите, любезный… Можно взглянуть?

Смотри-ка, и руки у него больше не дрожат!

– Джандиери… Шалва Джандиери… – бормочет себе под нос доктор тем же тоном, каким раньше бормотал свои страшные считалки. – Интересно, и давно он в отставке? Что скажете, молодой человек?

Розовый, благостный лик поворачивается к Федюньше. И на этой мордочке престарелого поросенка неожиданно остро взблескивает стеклышко в глазу.

Я мимо воли хватаюсь за Друца. Мне страшно! Пусть лучше заговорят все покойницы на свете! пусть! лучше! Отчего-то кажется: сейчас, сейчас он полезет в свой саквояж и достанет оттуда – косу!

Кривую, щербатую…

– Ну ты и спросишь, Валерьяныч! – чешет в затылке Федюньша. – Я ж и видел-то его всего раз… на базаре. Сегодня.

– Ну-ну, молодой человек, не прибедняйтесь! – ободряюще улыбается трупарь.

Если он мне так улыбнется – сбегу! вот те крест, сбегу!

Или помру без покаяния.

– Не прибедняюсь я. Говорю как есть: на базаре сегодня встретил. К нему воришка подбирался – а я спугнул. Воришку. А этот, князь – он благодарить стал. Пирожным угостил, с сельтерской. Карточку на память дал. И разбежались.

– Я-таки прошу пардону, Петр Валерьянович, – вмешивается «комод», и еще шляпу чуть-чуть приподнимает. – Что за допрос меж своими людьми? Мало ли с кем парень, деликатно говоря, скорефанился? Ну, дурак, ну, честным уркам работать мешает; ну, пирожные жрет со всякими фраерами! У меня пароход через два часа…

– Замолчите, пожалуйста.

Умолк «комод». Сразу. Ящики задвинул, на крючки запер.

Красный весь: тяжело, небось, молчать. По себе знаю.

– Впрочем, если вас интересует цель моего… как вы изволили выразиться? допроса?! – трупарь вертит карточку в пальцах, словно дохлого мотылька. – Вам известно, кто он есть, наш благодарный господин Джандиери?

– Так написано же! На карточке! – не выдерживает второй «клетчатый», который на таранку похож.

Трупарь его не слушает.

Не слышит.

– И ты, Княгинюшка, Дама моя разлюбезная, тоже не знаешь?

Мед, не голос. Течет, засасывает вязкой, сладкой трясиной. Интересно, почему он с «клетчатыми» на «вы», а Рашельке тыкает?!

– Отчего же, Король. Знаю. Когда я видела его в последний раз, он был жандармским полуполковником. Облавник, из "Варваров".

– Совершенно верно, Княгинюшка, совершенно верно! Отсюда и мой вопрос: давно ли князь Джандиери числится в отставке? Ведь это он, если мне не изменяет память, сперва взял тебя в Хенинге, а по отбытии наказания лично перевел тебя на поселение не где-нибудь у полыньи с золотыми нерпами, а с послаблением?! поближе к себе, к покровителю в мундире?! Рассказывали: из столицы в Мордвинск для этой малости перевелся – по ваши души! И вот: вуаля! ты в Крыму, на солнышке!..

– Ах вы, каины!

Ой, мамочки! и когда только «клетчатые» за левольверты схватились?! Один Друцу в лоб целит, другой – Рашельке!

– Колитесь, суки, на кого еще фараонам плесо забили! Ну?!

– Тише, братец вы мой, – брезгливо жмурится трупарь. – К чему такие страсти? Я полагаю, здесь собрались разумные люди, и сейчас мы услышим все, что нас интересует.

– Я… пшшшу…

Словно прибой на берег накатился: "Я… покажу…"

Тузиха!

А о ней уж и забыли все…

– Вам сейчас нельзя напрягаться, госпожа Андрусаки! Я это говорю вам, и как врач, и как Король Крестов! Я не исключаю летального исхода! Вы слышите?!

– Ссс…

И – где двор? где гроб с покойницей? где трупарь, «клетчатые» с левольвертами ихними…

Где я?!

Напротив, за столиком – незнакомый господин с рыжими усами щеточкой; в дорогом костюме, и сигару курит.

Даже дымком повеяло!

– …Вы, голубчик, лучше кушайте эклер. Сельтерской запивайте. И если увидите милую госпожу Альтшуллер, передавайте ей душевный привет от князя Джандиери. Спросите: почему? Почему я не зову городовых, почему не велю…

Речь его переходит в невнятный лепет, уплывает прочь. Мир вокруг подергивается рябью, сквозь него начинает вновь проступать балаклавский двор, человек за столиком теперь виден смутно – словно я, рыба-акулька, на него из-под воды смотрю. Или будто он сам под водой, а я… нет, опять развиднелось, и голос вернулся.

Господин протягивает руку, успокаивающе похлопывает по плечу кого-то невидимого.

Федюньшу, наверное.

– …Голубчик, вы обязательно, обязательно передайте госпоже Альтшуллер о нашей случайной встрече. Я бы с удовольствием поболтал с ней обо всем этом… как частное лицо. Исключительно как частное…

Снова – рябь, туман, невнятица сонного лепета. Понимаю новым, не своим пониманием: теперь уже – насовсем. Выдохлась Туз.

И вдруг – последним, догорающим отзвуком:

– …Столько лет кричал державе в уши, вопил гласом вопиющего: не ветки, корень рубить надо! Глухая держава оказалась. Маразм у державы старческий. Вот я и подал в отставку…

Дернулось, зашлось сердце. Потемнело в глазах. "Вот так люди и умирают," – отчего-то подумалось. Спокойно, без страха. А когда глаза я открыла, гляжу – обмякла Туз в своем кресле. Голова в чепце на грудь свесилась.

Все.

Нет больше в Балаклаве Туза.

– Зря это ты, Деметра, – с сожалением протянул трупарь. – Ну да Бог тебе судья. Покойся с миром.

Взял тросточку; перекрестил старуху своим пуделем.

А потом к нам обернулся. Ко всем.

– Ну что, Княгинюшка? Я думаю, тебе следует объясниться. Не находишь?

– Когда это Дама Королю, да еще и другой масти, отчет давала? Или тебе Закон напомнить? Тузу бы ответила – так нет больше Туза. Собирай Тузовую сходку, Король, тогда говорить и будем.

Я слушаю – и дивлюсь: ей бы рассказать все, как есть, по правде – глядишь, и поймет трупарь, что мы тут ни пришей кобыле хвост! А она возьми да упрись… и голос-то, голос! Я такого голоса у Княгини и не слышала никогда!

Ровно стальные челюсти лязгают!

– Не тебе сейчас о Законе говорить! – шипит в ответ трупарь змеей подколодной, стеклышком в глазу сверкает. – Слишком много совпадений на твоей шейке висит! Гляди, надорвешься! И у крестничка твоего – как бы от эклеров с сельтерской понос не случился! Ты сейчас вне Закона, Княгинюшка…