Pinhead - Визит из невыразимого

«Твою мать!» — он распахнул дверь и ворвался внутрь, ожидая уже чего угодно, охваченный страхом, смертельным ужасом не за себя, за Гермиону, которая совершенно очевидно уже была на втором этаже, и он ничем не мог сейчас помочь, ничем! Оставалось только орать во всё горло не своим голосом:

— Гермиона! Гермиона!

Сверху послышался громкий шум, грохот разбивающейся посуды, скрежет, он заковылял к лестнице, когда с нее буквально кубарем скатилась его подруга с глазами на поллица, растрепанная, в разодранной ветвями одежде и напуганная до смерти.

— Гарри! — у нее зуб на зуб не попадал. — Молчи. Оно идет сюда. Идет сюда!

Говоря это, она ковырялась в своей сумочке, пока, наконец, не выудила оттуда его плащ-невидимку, подскочила к нему и накинула на них обоих.

«Дура, он же не будет работать! — мелькнула у него в голове истеричная мысль. — Ничего же не работает». Но плащ работал. Несмотря ни на какие вспышки.

Она только успела его обнять за талию правой рукой, прижавшись поплотнее, как с лестницы вылетел предмет, напоминающий часть двери. Вслед за этим послышалось что-то похожее на громкое чавканье или хлюпанье, как будто несколько человек в сапогах одновременно шли по глубокой грязи.

— Что это? — выдавил он, но она зажала ему рот ладонью, осторожно сдвигая в глубину комнаты к камину.

— Оно здесь, — прошептала Гермиона ему в самое ухо.

Это и правда было здесь. Он чувствовал, как что-то грузное и тяжелое передвигается со стороны лестницы, но ничего не видел. И ни на секунду не прекращался этот отвратительный хлюпающий звук. Одновременно с этим в нос ударил уже знакомый ему запах, который он не раз и не два чувствовал на местах прежних преступлений. Запах и ощущение магии. Показалось, что воздух сейчас взорвется, настолько много ее было, сосредоточилось в этой комнате, исходя от этого неизвестно чего, как лучи от яркого светила. И тут же в памяти всплыли сумбурные фразы Бада — молодого наблюдателя из Сомерсета, который оказался на месте ритуала вместе со Спиннет — «его не видно, но он там, я его чувствовал».

Теперь Гарри тоже чувствовал это — чем бы оно ни было — и чувствовал всё сильнее, по мере того, как оно тяжело передвигалось по комнате, чавкало, шуршало, скрипело, ухало. И чем ближе, тем сильнее его начало трясти. Страх буквально втекал ему в грудь ледяным потоком, распространяясь во все его члены, и замораживал, уничтожал всякое движение, кроме болезненной дрожи, всякую мысль, кроме желания бежать, бежать без оглядки, даже теплое тело Гермионы казалось сейчас совершенно ледяным. Да, возможно, так оно и было, потому что ее саму трясло не меньше, взгляд, уставившийся в пустоту, сделался совершенно диким, зубы сжались под приоткрытыми губами, создавая неприятную гримасу, она испытывала сейчас в точности то же, что и он.

«Неужели оно нас не видит? — гуляла в голове недоуменная мысль. — Неужели какая-то жалкая накидка способна его обмануть?»

Ему не приходило в голову задать вопрос — что «оно», потому что он не хотел даже задумываться об этом, не хотел даже заходить на эту территорию, ощущая, что там начинается полное безумие.

Резкий удар едва не заставил его заорать во весь голос. Гермиона промычала что-то и уткнулась лицом ему в грудь. Стоявшее у окна кресло разлетелось на части. Следом за ним взорвалось само окно вместе с рамой, как будто что-то врезалось в него изнутри. Потом стали разрушаться другие предметы, столики, шкафы, стулья, вазы, осыпая комнату буквально ливнем щепок и осколков. Прямо у них над головой в стену звонко вонзилось что-то острое, выбив облачко штукатурки. И поехало дальше по стене с громким визгом, оставляя за собой длинные извилистые следы. Вслед за этим всё стихло.

«Оно еще здесь, оно еще здесь», — шептал голос ужаса в голове, убеждая не двигаться, и дальше не издавать ни звука. Они действительно долгих пару минут, показавшихся часами в этот момент, стояли, прижавшись друг к другу, пока на полу, прямо от лестницы не стала проявляться широкая зелено-бурая полоса, так знакомая по прошлым местам преступлений. Эта мерзкая слизь словно возникала прямо из воздуха, материализовывалась, но он догадался, что она просто становится видимой, что пока она составляла часть того… что тут две минуты назад находилось, она сохраняла свою невидимость, но теперь выходила наружу. Тогда он решился пошевелиться.

Где-то сверху что-то упало и одиноко покатилось по полу. Очевидно, остатки случившегося погрома. Он медленно стащил с них плащ-невидимку, старательно отвернулся, чтобы не попасть на Гермиону и выблевал остатки ужина. Прямо на рассыпанные по полу книги, вылетевшие из разрушенной полки. Страх не давал до этого тошноте проявить себя, но как только отпустило, так тут же она подступила к горлу.

— Я выйду наружу, — выдавил он из себя, сплевывая мерзкие кислые остатки рвотной массы, — надо бы вызвать наших.

Он заковылял к двери, забытая боль теперь навалилась с двойной силой, он уже почти не мог дотрагиваться до ноги.

— Палочки не работают, — напомнила Гермиона.

— Знаю, — он вышел за порог, хватая носом предутреннюю свежесть. — И еще мы лишились ночлега и средства передвижения в придачу.

— Ночлег мы найдем, это не проблема, а метлу твою я починю, как только магия вернется. Сейчас намного важнее твое состояние.

— Да как же ты ее починишь?! Метла — почти как палочка — специальное изделие, тем более, такая, как эта.

— Не болтай глупости! Ну-ка, — она подошла к нему, — дай твои руки.

Он послушно показал ей разодранные ладони. Она страдальчески поморщилась и полезла в сумочку.

— Гермиона, ты сама вся поцарапанная. Лицо…

— Вот сейчас всё заодно и полечим, — сказала она успокаивающе, словно медсестра в больнице, и достала какой-то флакон.

— Сначала ты.

— Сперва я обработаю твои руки, потом ты сможешь смазать мои царапины.

Она вылила несколько капель ему на ладони и стала осторожно втирать, прямо большим пальцем, придерживая снизу. Жидкость пенилась, смешивалась с подсохшей кровью, впитывалась, и он чувствовал, как руки сначала щиплет, потом возник сильный зуд, а вслед за этим как будто новая молодая кожа выросла на местах бывших разрывов.

— У нас есть один колдун, — деловито сказала она, принимаясь за другую его руку, — в нашем отделе. Он специализируется на зельях. Настоящий волшебник!

— Колдун, который волшебник. Здорово! — усмехнулся он, забирая у нее флакон. — Случайно, не по его книжкам обучался Снейп?

Он осторожно капнул жидкость ей на щеку и скулу и бережно, пытаясь подражать ее манере, стал втирать в ее царапины, которые на свету показались ему не такими ужасными как в полутьме.