Булыга Сергей - Ведьмино отродье

Вай Кау замолчал, но он не ждал ответа, нет. Он просто так сидел, жевал губами, щурился, смотрел перед собой на стол, заваленный бумагами… и наконец сказал:

— Я справлялся у дельных ребят и узнал: ты там занимался картографией. А это очень интересно! Тогда я снова их попросил… И вот! — Вай Кау указал на стопку вкривь и вкось исписанных листков, лежавших перед ним, и продолжал: — И вот она, та копия, которую один мой друг снял с твоего трактата. Узнаешь?

Рыжий привстал и — в алых всполохах пристального адмиральского взгляда — прочел две-три строки… сел и сказал:

— Узнаю. Из четвертой главы. Варианты.

— Да, в точности, — кивнул Вай Кау. — А подлинник нам достать не удалось. Сэнтей опередил нас и сжег. А жаль! Ибо вот здесь, — и адмирал вновь указал на рукопись, — есть довольно любопытные рассуждения. И вообще, для, извини, для поганой сухопутной крысы ты заглянул на юг уж очень, ну даже очень, очень далеко! И… что ты там увидел?

— Землю.

— Землю! — глаза у адмирала оживленно замерцали. — И что, вот так вот сам, воочию? Да?

— Н-ну, почти.

Вай Кау потер лапы, ощетинился. Сказал:

— Ну так и поведай мне про это «почти». И… не смущайся, не смущайся! Я ведь тебе не Сэнтей, я не собираюсь обкармливать тебя всякой гадкой отравой. И я не Юрпайс — я и перебивать тебя не стану. Я даже сигары тебе не подам. Сигары, это, кстати, очень вредная привычка, сигара отшибает нюх, а мы без нюха кто?! А от тебя вон как разит табачищем! Ну ладно, все, рассказывай, я затыкаюсь, я теперь весь внимание — как прокурор!

И адмирал поправил налокотники, уперся ими в стол, закрыл глаза — и в кабинете снова наступила темнота. А темнота — это покой. А не хочешь покоя, так будешь покойником. Это, говорят, одна из любимых присказок Вай Кау. Да и опять же, для чего ты сюда шел, точнее, рвался?! То-то же. И Рыжий принялся рассказывать — конкретно, обстоятельно, без суеты, от факта к факту; посылка — ломка — осмысление, вторая сторона, еще посылка, перевертыш — и сведение, итог, еще итог; течения, склонения, зенит, надир, подчистки в чертежах, приписки и лакуны в вахтенных журналах… Ну, и так далее. И Рыжий говорил и говорил и говорил… Вай Кау же, как он того и обещал, молчал, не шевелился. И лишь только когда Рыжий сказал: «Вот, собственно, и все», — только тогда он, адмирал, открыл глаза — и снова все вокруг залилось слабым красным светом, — затем поправил шарф и протянул лапу к бумагам, еще раз поперебирал их, пошуршал, задумался… и наконец опять заговорил:

— Да, много в твоих словах дельного. Хотя… Не все здесь, друг мой, доказательно. Ну, о Равновесии равно как и о Создателе я на всякий случай лучше вообще промолчу. Я, как настоящий моряк, суеверен. И птиц не будем впутывать — птицы суть бессловесные твари, какой с них спрос… И, значит, получается, что во всей этой подозрительной истории за ответчика оказываешься один только ты, друг мой. И у меня к тебе вот такие вопросы. Их немного, всего два. Первый совсем простой, я даже знаю на него ответ, ты это только подтверди… Итак, ты, значит, явился сюда для того, чтобы выманить у меня наилучший корабль, чтобы потом на этом корабле отправиться на юг и попытаться отыскать этот… возможно, ты и прав… н-ну, этот, Южный Континент. Так?

— Т-так, — нехотя ответил Рыжий.

— Ну а второй вопрос, — и тут Вай Кау усмехнулся… — Второй немного посложней. Итак, зачем ты утаил?

— Что? — вздрогнул Рыжий.

— А то… что жжет тебя за пазухой. Ты же там что-то прячешь. Ведь так?

— Я?! Прячу?! — возмутился Рыжий и даже попытался встать…

— Сиди, сиди! — наигранно доброжелательно воскликнул адмирал. — Мало того: не хочешь показывать, так и не надо, и не показывай. А может, и показывать там нечего, потому что вдруг мне все это почудилось? Глаза, я же говорил тебе, мне эти скоты очень сильно испортили, и вот теперь порой мне всякая дрянь кажется! Да, друг мой, да! Всякая дрянь. Только ты это близко к сердцу не бери, не надо. Ты вообще…

Но тут он встал и вперился… Нет, р-ра! — вонзился в тебя этими своими острыми, красными, как раскаленные спицы, глазами, а спицы раскаленные, и жар от них, от этих спиц, и колют они тебя, режут, пронзают, и…

Да! Скот ты! И тварь тщедушная! И…

Рыжий — сам не свой! — вскочил! Полез в лантер! Швырнул! — и адмирал поймал монету на лету! И сел…

Но только рассмотрел, что это он схватил, как снова подскочил и резко разжал лапу! Монета мягко шлепнулась на стол — и сразу замерла на нем, словно прилипла! Вай Кау пристально смотрел то на монету, то на Рыжего… и наконец осторожно, весьма осторожно спросил:

— И что ты хочешь мне этим сказать?

— Как это что? Она оттуда, с юга, с Континента!

— С него? Вот даже как! Прелюбопытно… — и адмирал снова, но на этот раз как-то боком, сел за стол, а к монете он и вообще уже не тянулся и даже не смотрел в ту сторону, молчал. Он явно был напуган — и при этом очень сильно. Но чем? Монетой, что ли? Быть того не может! Возмо…

Вдруг адмирал опять заговорил:

— Ха! С юга! Ну и ну! А откуда у тебя такая уверенность? А?

Рыжий сглотнул слюну, сказал:

— Да потому что именно она, эта монета, и помогла мне пересилить Яблоко.

— А как это?

— А так. Я взял ее и стал рассматривать. И вдруг она…

Р-ра! Как огнем в глаза! Язык свело! И Рыжий отшатнулся от стола. Молчи, Рыжий, молчи, нельзя!..

Но тотчас все прошло, как будто бы ничего и не было. Тишь в кабинете, полумрак. Вас двое, больше никого. И адмирал сидит себе и ухом не ведет, он не спешит…

Р-ра! А куда ему спешить?! Он — мудрый старый крот. Не он к тебе, а ты к нему пришел и хочешь много получить, но при этом правды — самой важной, самой главной — ему так и не сказать… Да только адмирал тебя — да как и всех других, ты ж это знал, куда ж ты лез?! — да только адмирал тебя как муху — ц-цоп! — схватил и рассмотрел, и все, что пожелал, из тебя высосал, узнал. Мало того, он и монету эту знает, это же по нему сразу видно! Вот только что ему о ней известно? О том, что этот глаз может легко… Э, нет, шалишь! Я ни о чем не думаю! Я ни о чем…

— Ну, говори! — нетерпеливо напомнил адмирал. — Чего замолчал? Или тебе воды подать? А то ты, я смотрю, весь как-то обмяк. Или, может, задумал чего нехорошего?

И снова смотрит, снова душит, красный туман в тебя так и вползает, и травит тебя, травит, и…

И Рыжий, мотнув головой, твердо сказал:

— Нет-нет, благодарю, воды не надо! А… Да! Так вот… — и опустил глаза. — Да, вот! Я взял ее и стал рассматривать. И вдруг… И вот я вдруг… Увидел надпись, да! Прямо сказать, довольно странную. Вот, сам посмотри!

— Я уже видел, продолжай.