Елена Первушина - Короли побежденных

С нечленораздельным проклятием будущий Сигберт III бросился на принца. В то же мгновение Арнульф встал между ними и схватил наследника за запястья.

— Ваше Высочество, остановитесь! — приказал он. — Неужели вы не видите, что, если вы причините ему вред, мы просто не выберемся отсюда?

Кронпринц опустил руки, и Арнульф добавил уже мягче:

— Принц Эрвинд будет немедленно арестован и наказан за свою дерзость.

К счастью, асены все так же не обращали внимания на людей на помосте.

По первоначальному плану Мэй предполагалось увезти на телеге, спиной к лошадям, привязанной к столбу. Теперь же ее просто бросили на дно, следом прыгнули стражники, и один из них хлестнул лошадей вожжами.

Телега тронулась. Мэй, очевидно, что-то еще пришло в голову, и она попыталась встать. Солдаты потянулись, чтоб ее удержать, но она им что-то сказала, и они успокоились.

Телегу мотало из стороны в сторону, Мэй все время кидало назад, на дно. Асены и тарды молча следили за тем, как бывшая королева пытается удержать равновесие. Наконец она встала на ноги, обняв одной рукой позорный столб, а другую вскинула вверх в приветствии.

И в последний раз ее голос полетел над площадью:

— Прощай, лисье племя! Осталось еще двести лет!

Эпилог

Когда-нибудь я буду рассказывать своим детям о Лайе.

О городе с окнами в человеческий рост и цветными фонариками у дверей.

О странных людях, которые одеваются как дети, не могут жить без обмана и пускают в свой дом любого путника.

О сумасшедшем с улицы Лучников, который называл себя Императором.

О том, как были посрамлены и осмеяны злые тарды.

О белом коне, выбравшем истинного короля.

О мужчине и женщине, которые пытались сохранить верность себе и не смогли пожертвовать ею даже ради любви.

И о глупом враче-церете, который предал все, во что верил, чтобы спасти тех двоих. И тоже ничего не добился.

Хотя зачем об этом вспоминать?

Лучше я расскажу, как я уезжал из Аврувии.

Никогда не думал, что мне будет так грустно возвращаться. Но здесь все уже закончилось, может, не совсем счастливо, но все-таки. Не знаю, что за человек этот Аттери, но он асен, по крайней мере, по своему выбору. Мэй в ссылке, Эрвинд тоже, но они, по крайней мере, живы. А что с моей семьей, где они сейчас?

Когда я садился в седло, мальчишка-конюх быстро сунул мне в руку кошелек. Судя по весу — с золотом. Я спросил тихо: «Откороля?» Он в ответ только усмехнулся.

Всю дорогу посол со мной не разговаривал, а я не решался к нему обратиться. Но потом, когда мы были уже в Империи, он вдруг спросил:

— Теодор, скажи честно, ты давно обо всем знал?

Я переспросил:

— О чем?

Он побледнел и прорычал сквозь зубы:

— А ну убирайся отсюда! Чтоб духу твоего не было, выкормыш асенский!

Я сказал:

— Простите, Ваша Светлость, но без жены и детей я уехать не могу.

— Да дома они, дома у себя. Никто никогда их в крепость не сажал. Очень нужно было!

Я чуть с коня не свалился, но постарался не подавать виду.

— Я могу вам верить, Ваша Светлость?

— Исчезни, и чтоб я тебя не видел больше!

Я посмотрел ему в глаза. И поверил. И хлестнул Мрака.

Ежели ты выжил — садись на коня.

Что-то было выше, выше меня.

Я-то проезжаю вперед к огню.

Я-то продолжаю свою войну.

Давным-давно царствовал в Аврувии жестокий и кровожадный король Эрвинд Страшный. И было у него двое детей — принц Эрвинд и принцесса Мэй. Принц, хоть и не коснулся его еще свет истинной веры, был тихим и добрым и всегда помогал бедным, больным и старикам. А принцесса была такой же злой и жестокой, как ее отец, приносила вместе с ним кровавые жертвы своим богам, и король часто говорил про нее: «Вот кто будет моей настоящей наследницей!»

И вот случилось так, что она воспылала похотью к своему брату и стала склонять его к тому, чтобы он исполнил ее нечестивое желание. Отец же, любивший свою дочь как самого себя, сказал Эрвинду: «Ты должен делать все, что велит тебе сестра, потому что она — моя наследница и будет твоей королевой». Эрвинд испугался, что не удастся ему сохранить свою чистоту, и бежал из Аврувии в Империю.

Там встретился ему один добрый и святой человек и открыл ему истинную веру. Понял тогда Эрвинд, что жил в грехе и едва не погубил свою душу.

Целыми ночами стоял он на коленях в молитвах и слезах и не брал в рот ни воды, ни пищи, пока Господь, в своем бесконечном милосердии, не даровал ему прощения.

Меж тем король Эрвинд умер, так и не раскаявшись в своих грехах, и править стала королева Мэй. Тогда принц Эрвинд сказал в сердце своем: «Пойду и попытаюсь склонить сердце сестры моей к истинной вере». Когда же королева увидела его, снова возгорелась в ней грешная страсть, и сказала она ему: «Будь моим мужем, и я отдам тебе земли нашего отца». Он же ответил ей со смирением: «Не могу принять иных даров, кроме тех, что дает мне наш Создатель. Об одном прошу я вас — обратите свои сердца к истинной вере, и тогда Господь сам укажет вам царя, который будет править справедливо и милостиво».

С этими словами он ушел из города, и никто никогда его больше не видел.

Часть третья.

ЛЮДИ МЕЧА И ОГНЯ

Восхваляем Ты, мой Господи, за брата огня,

которым ты освещаешь ночь,

который и сам прекрасен, и приятен, и мощен, и силен.

Восхваляем Ты, мой Господи,

за сестру нашу, мать землю,

которая нас поддерживает и направляет.

Глава 1

Я твердо верю в то, что людей, запятнавших себя преступлениями в этой жизни, не принимает Огонь в Сердце Мира. Я твердо верю, что буду наказан повторным рождением. И поскольку преступление мое ужасно, я верю, что буду рожден почти сразу же после смерти. И тогда я смогу узнать, не напрасно ли я убил и умер. Удалось ли Марту совершить задуманное. Я твердо верю, что удалось. Иначе слишком глупо и обидно умирать в двадцать лет.

А впервые я встретился со Смертью три года назад. В тот день я в первый раз попытался выбрать свою дорогу. А дорога сама выбрала меня. Так что, если кому-то удобней, он может считать, что в тот день на меня напала тварь из Тьмы и поселилась в моем сердце. Или что твари тут ни при чем и во всем виноват только я сам. Мне, признаться, все равно. Главное, чтоб после смерти меня наказали по всем правилам. Так что проклинайте меня хорошенько, ладно?