Елена Самойлова - Грозовой сумрак

Злые языки рыжего пламени, объявшие полдесятка домов через дорогу от храма - как длинные кинжальные лезвия, безжалостно вспарывающие ночь, разрезающие черный бархат на куски и разливающие над городом кровавое зарево. Дым застилал всю площадь густым душным облаком, дышать в котором удавалось только через плотно прижатый к лицу рукав рубашки.

- Западные ворота, через которые вы прошли, завалены горящими балками, там проберется разве что фаэриэ, да и то если прикинется летним ветерком, - усмехнулся Раферти, резко взмахивая посохом и отбрасывая в сторону нечто темное, скрюченное, что выскользнуло из дымной завесы и пыталось дотянуться чересчур длинными для человека пальцами до краешка моего плаща. - Бегом за мной, мальчики и девочки, если не хотите составить компанию местным погорельцам в их персональном аду.

Второго приглашения не потребовалось - удержать нас тут могли разве что насильно.

Коротко, зло свистнул разрезаемый саблей воздух, густая тень с золотисто-рыжими прожилками надтреснуто взвизгнула, шарахнулась назад, роняя на грязную мостовую отсеченную по локоть руку. Тонкую, хрупкую, с осыпающейся хлопьями пепла сморщенной посеревшей кожей, с плотью, подобной остывающим в очаге угольям. Длинные четырехсуставные пальцы раскрошились в пыль, когда фаэриэ случайно или намеренно наступил на них, увлекая меня следом за собой в сгустившийся над улицей туман, пахнущий гарью и железной окалиной.

Слишком маленькой была почерневшая, словно выгоревшая изнутри, ладонь. Слишком маленькой для взрослого человека - но не для ребенка или подростка…

- Ой, люди добрые, а мы тут, оказывается, гости желанные, - неожиданно весело хохотнул Раферти, уворачиваясь от пригоршни раскаленных докрасна углей, летящих прямо в лицо, и ныряя в низенькую арку меж двух домов, так тесно соседствующих друг с другом, что соседи запросто могли бы здороваться за руку через выходящие на узенький проулочек окна. - А раз так - самое время сыграть плясовую для хозяев!

Странник отступил в глубь переулка, с негромким бормотанием обшаривая бесчисленные карманы латаной-перелатаной куртки, лет которой было явно побольше, чем мне, и с потрясающей стойкостью игнорируя сумеречных тварей, которые лезли в переулок через арку, цепляясь тонкими паучьими лапами за трещины в кладке.

Блеснула в тусклом зареве пожарища острая железная лента, повеяло ледяным северным ветром и жаром кузнечного горна, когда фаэриэ качнулся вперед, одновременно отталкивая меня к стене, когда Раферти наконец-то выудил из кармана крохотную свистульку-птичку, с легкостью прячущуюся в мозолистом кулаке Идущего.

Тоненький, высокий свист-щебет, похожий на соловьиную трель, неожиданно легко перекрыл хрипящие крики сумеречных, приливной волной заполнил переулок, превратив его в гулкую каменную чашу, где каждый звук многократно отражался от стен, усиливаясь и преображаясь в нечто более мощное, более глубокое…

… Стремительно проносящиеся под копытами черного коня макушки деревьев, порывы ветра, треплющие косы, перезвон украшений, нашитых на узорчатый пояс короля Самайна. Сильная холодная рука, поддерживающая меня за талию, кажется выточенной из железного дерева, плащ из волчьей шкуры согревает плечи, белый мех серебрится в лунном свете, ярким пятном выделяется на фоне ярко-красного платья. Габриэль не смотрит на меня - его взгляд направлен вдаль, а глаза кажутся черными омутами, в которых утонула полная луна. Протяжный волчий вой сопровождает несущуюся следом за Черным Всадником вереницу сумеречных существ, мертвую, пугающую свиту, что готова загнать насмерть любого, кто случайно или намеренно встанет на пути Дикой Охоты.

Гимн умирающей осени, зарождающейся зимы. Песня вольного северного ветра среди косматых дождевых облаков. Вдалеке пляшут зеленые зарницы, и их отблески тонут в бездонных зрачках Габриэля, запутываются в седых, будто присыпанных пеплом, волосах, зажигают крохотные огоньки на белоснежной волчьей шкуре.

Свобода, равной которой нет ни на земле, ни в Холмах.

Яростная радость, пробирающая до глубины души, распахнутый полог небес, приоткрывающий дверь в бесконечность.

Момент, когда пронзительно-горькая птичья трель крошечного свистка, зажатого в кулаке Габриэля, ветвистой стрелой молнии раскалывает мир пополам, приоткрывая путь на изнанку тени…

- Где ты только откопал такой свисточек, а? - поинтересовался Рей, опуская саблю и с интересом глядя на хитро улыбающегося Раферти, небрежно подбрасывающего на ладони глиняную птичку с отколотым клювом.

- Где откопал, там уже нету. - Странник пожал плечами, сунул свистульку в карман и подмигнул мне: - Шел-шел, да и нашел. Один добрый человек выронил его, а я подобрал.

Я уставилась на Идущего как на привидение.

- Ты украл его у Габриэля?!

- Не украл, а нашел на дороге. - Раферти с важным видом поднял кверху указательный палец. - К тому же вовремя подобранное уроненное не считается украденным. А королю Самайна надо лучше следить за своими игрушками и не разбрасывать их где попало, пусть даже это «где попало» находится на пути Дикой Охоты.

- Впервые встречаю существо, которое может безнаказанно спереть что-то у Габриэля и совершенно не переживать по этому поводу, - покачала головой я, опасливо поглядывая в сторону затянутой туманным облаком арки, где скрылись сумеречные.

- Кому-то все равно надо это иногда делать, так почему бы не мне? - улыбнулся Идущий, оглядываясь по сторонам и подходя к низкой, почти незаметной в густой тени дверце, одним рывком распахивая ее настежь. - Сюда. Поверху мы не проберемся, сумеречные там едва ли не в каждый камень мостовой были запечатаны, а здесь, в подвале, должен быть подземный ход, ведущий в соседний квартал.

- А ты-то откуда знаешь? - поинтересовалась я, пригибая голову и опасливо переступая через высокий порожек, но Раферти так и не ответил.

Блеснула золотая искорка, затеплился на кособокой восковой свече зыбкий язычок пламени. Свет выхватил из мрака беспорядочно разбросанные по полу вещи, покрытые густым слоем не то пыли, не то пепла, выцветшие от времени и сырости гобелены свисали с каменных стен полусгнившими тряпками, кишевшими какими-то мелкими насекомыми.

- Не одни мы здесь. - Рей вытянул саблю из ножен и указал на каменный пол, вернее, на отпечатки в пыли.

Следы маленькие, словно у задней двери дома какое-то время топтался малыш, одна ножка которого была обута в старомодный узконосый башмачок, а вторая почему-то оказалась босой. Легкий сквозняк, выскользнувший из-за угла, поднял пыльную поземку, отчего в носу неимоверно засвербело, а глаза заслезились. Я не удержалась, громко чихнула, пряча лицо в ладонях, а в ответ где-то на втором этаже раздался радостный заливистый детский смех, звонкий, как серебряный колокольчик. Он эхом отразился от каменных стен, но почему-то не затих, а становился все громче и громче, пока не оборвался на самой высокой ноте, резко и неожиданно, словно смеющемуся ребенку заткнули рот.