Кирилл Клеванский - Чернокнижник. Черная Месса

Рефлекторно спасаясь от собственной глупости, парень потерял равновесие и покачнулся, в итоге ловко (со стороны) увернувшись от когтей луп — гару. Оборотень, промахнувшись мимо цели, использовал инерцию для разворота и хлесткого удара лапой — ногой. Смиту пришлось сделать шаг назад и пропустить вперед леди. Та несколько раз нажала на курок, но индеец был быстр.

Недостаточно быстр, чтобы увернуться от пули, но достаточно, чтобы уклониться. Лишь несколько задели его по касательной. Дум почувствовал запах паленой шерсти и плоти, а в следующее мгновение неуклюже принял удар клинка весьма топорным блоком. Так, пожалуй, делают только в фильмах. Вот только ни один режиссер не говорит о том, как сильно после этого дрожат руки и ноют плечи.

Вибрация от удара прошла по всему телу, а когда дошла до ног, Дум снова покачнулся, почти завалившись в озеро крови, в котором они все впятером и стояли. Впятером, потому как Лиза не осталась в стороне. Блонди, спустившись с кафедры, достреляла обойму, ранив девушку — гвардейца в бок и плечо. Та упала, выронив модернизированный под серебро Игл.

Луп — гару, заметив шерифскую дочурку, хвостом обхватил чудом уцелевшую скамью и им же отправил её в полет.

— Лиза! — выкрикнул Алекс и попытался воспользоваться телекинезом, но воли почти не осталось. И даже соединив её с силой гримория и ослабив тем самым заслон против шепота Скорби, Думу удалось всего чуть — чуть подправить траекторию.

В итоге скамья упала не на голову Стронтон, а ударила её в живот, протащив по полу почти три ярда и выведя из боя. Теперь они остались втроем. Леди фанатик отползла в сторону, держась за раны. Лиза лежала без сознания в изорванной блузке и джинсах. Остальные — мертвы.

— Стан — р-овит — р-я и — р-те — р-ресней! — прорычал луп — гару.

И тут же ринулся вперед, правой лапой делая выпад, как опытный шпажист боевой рапирой. Дум помнил, что было с девушкой, пропустившей такой удар в спину. Помнил её конвульсивно дергающееся тело и как мгновением позже, оборотень разорвал её как тряпичную куклу. Помнил, и возблагодарил судьбу за то, что удар предназначался не ему.

На этот раз Смит не рискнул блокировать выпад. Хитро выставив клинок острием к полу, он отвел в сторону удар и сделал шаг вперед, одновременно с этим подводя запястье к бедру. Меч словно ожил и одним зигзагообразным движением пролетел сперва по всей длине лапы, а потом вычертил длинную полосу по боку оборотня. Тот взревел и неуклюже понесся дальше, ведомый инерцией и собственным весом.

На мгновение Джон и Дум оказались друг против друга. Они стояли, вытянув мечи. Дум неосознанно копировал стойку Джона и возможно именно поэтому тот знаками попросил о временном союзе. Фанатик распознал в маге неопытного противника и решил, что сперва стоит разобраться с более сильным врагом, а потом прикончить неумеху.

Алекс и сам это прекрасно понимал, но так же понимал, что сейчас он не выстоит против Джона. Выхода у парня не было и когда луп — гару обернулся, он увидел Мечника стоящего бок о бок с черным магом.

— Как только он откроется — бей в легкие, сердце или позвоночник, — таков был короткий совет фанатика перед тем, как схватка возобновила свой безумный бег.

Оборотень прыжком сократил расстояние и вновь потянулся когтями к горлу Смита, стараясь как можно быстрее вывести из строя самого сильного оппонента.

Джон увернулся и выстрелил клинком, оцарапывая бедро оборотня. Брызги крови в первый раз легли на начищенное до блеска лезвие бастарда. Луп — гару, не обратив внимания на царапину, пытался как можно быстрее сократить расстояние.

В партере меч ему не угроза, а огромные мышцы и клыки создадут преимущество. Мечник же умело игрался с оборотнем, впадающим в боевую ярость, присущую всем волкам. Индеец уже не замечал надоедливую букашку в виде Дума. А тот старательно обходил оборотня.

Смит позволял изредка наносить себе незначительные ранения. Пара царапин на мощной груди, несколько порезов у бедра, гематома на левом предплечье. Все это было необходимо, чтобы "Голиаф" увлекся схваткой и не заметил крадущегося "Давида".

Наконец Джон пропустил еще один удар, пришедшийся по левой ноге. Гвардеец подкосился, упал на одно колено и принял удар сцепленных лап на перекрестие меча. Дум мог поклясться, что под окровавленным фанатиком треснул пол, а по озеру крови прошли круги, как от брошенного камня.

Продолжая давить на клинок, не позволяя противнику подняться, луп — гару потянулся к нему мордой. С клыков капала зеленоватая, смрадная слюна, а в побагровевших глазах читалось только одно — безумие.

Алекс стоял прямо за спиной — в слепом пятне любого прямоходящего. В руках у него шипела Черная Скорбь, готовая испить чужой крови в первый раз за последнее тысячелетие. Как давно её не призывали в мир людей, как давно она не пила смертных. Их сладкую, полную жизни кровь, не то что у мертвецов, ангелов и демонов.

Эти чужие чувства туманили взор Дума, но от них не становилось легче, только тяжелей. Скольких он уже убил? Кто он теперь?..

Клыки уже почти сомкнулись на ключице Смита, как луп — гару взвыл. Из его живота торчало пылающее черным огнем острие.

Дум ударил прямо в позвоночник, разрубив его на две части и отделив таз. Ноги оборотня обмякли и тот упал. Пока оборотень летел в лужу крови, он соскользнул с лезвия Скорби и Дум мог поклясться, что та облизнулась, впитывая в себя кровь и что‑то иное. Это было омерзительно. Будто парень сам на мгновение стал столь ненавистным ему кровососом.

Смит медленно поднялся и встал прямо над поверженным монстром. Ногами он придавил его руки, а лезвие представил к горлу.

— Ты был достойным противником, — прохрипел Искариот. — Я прочту молитву, чтобы Он смилостивился над твоей душой. Отец наш Искариот, исполняя волю твою и согласно законам твоим…

Смит нес полную ахинею, но Дум почти его не слышал, сколько бы не прислушивался. Все его внимание оказалось сосредоточено на умирающем оборотне. Это был первый раз, первый раз, когда он убил кого‑то или что‑то, что не хотело прикончить его самого. Да, можно сказать, что луп — гару так или иначе напал бы на мага и тот просто устранил угрозу до самого её появления, но… легче от этого не становилось.

— … как не будет забыта и моя жертва.

Оборотень повернул голову и в его мутнеющих глазах отразилось нечто человеческое. Он словно желал удачи. Совсем не проклинал, как Локсли, просто желал удачи, потому что его схватка закончилась, а Дума — еще нет.

Меч опустился на толстую шею, перерубая её словно высохшую тростинку. Теперь в багровое озеро, где сплелись души волков и людей, внес свою лепту и погибший в бою вожак.