Оливер Боуден - Братство

Эцио закрыл крышку и запер сундук.

В ту же ночь он созвал совет Братства.

– Друзья мои, – начал он: – Я знаю, что все мы приложили немало усилий, и верю, что победа не за горами, но у нас ещё осталась невыполненная работа.

Все, за исключением Макиавелли, изумленно переглянулись.

– Но Чезаре захвачен! – Возразил Ла Вольпе. – К счастью!

– И к власти пришел новый Папа, который всегда оставался врагом Борджиа, – добавила Клаудия.

– И французы отступили! – Согласился Бартоломео. – Пригород освобожден. Романья снова принадлежит Папской области.

Эцио поднял руку, успокаивая друзей.

– Всем нам известно, что победа становится победой лишь тогда, когда она полная.

– Может Чезаре и арестован, но он всё ещё жив, – спокойно поддержал Макиавелли. – И Микелетто…

– Верно! – Кивнул Эцио. – Пока в Риме и Папской области есть люди, преданные Борджиа, остается опасность возрождения Борджиа.

– Не перестраховывайся, Эцио! Мы же победили! – Воскликнул Бартоломео.

– Барто, тебе, как и мне, прекрасно известно, что некоторые из городов-государств в Романьи по-прежнему преданы Чезаре. Они серьезно укреплены.

– Я справлюсь с ними!

– Они не сдадутся. У Катерины Сфорца не настолько сильная армия, чтобы атаковать их, но я попросил её следить за ними. А для тебя у меня есть более важная работа.

«Боже, подумал Эцио, – почему мое сердце по-прежнему замирает при одном упоминании её имени?»

– Какое?

– Я хочу, чтобы ты взял войска из Остии и внимательно проследил за портом. Я хочу знать обо всех подозрительных судах, заходящих туда, и, особенно, покидающих гавань. Мне нужно, чтобы у тебя были всегда наготове курьеры, готовые доставить мне послание, когда ты что-то разузнаешь.

Бартоломео фыркнул.

– Тоже мне! Это работенка не для такого, как я!

– Когда придет время выступить против мятежных городов-государств, у тебя будет подходящая работа. Но они живут, надеясь, что скоро получат сигнал к атаке. И пока они его ждут, то будут вести себя тихо. Наша работа состоит в том, чтобы так оно и оставалось. Всегда! Тогда, если они не прислушаются к гласу разума, они смогут выставить против нас лишь половину тех сил, что имеют на нынешний момент.

Макиавелли улыбнулся.

– Я согласен с Эцио.

– Тогда ладно. Если ты настаиваешь, – сердито отозвался Бартоломео.

– После испытания, что выпало Пантасилее, морской воздух пойдет ей на пользу.

Лицо Бартоломео прояснилось.

– Об этом я не подумал.

– Ну, и хорошо. – Эцио повернулся к сестре. – Клаудия. Думаю, смена власти в Ватикане не повлияла на процветание «Цветущей розы»?

Клаудия усмехнулась.

– Забавно, даже кардиналы не в состоянии подчинить дьявола, сидящего внутри них. Хотя, говорят, многим из них помогают холодные ванны.

– Скажи девушкам держать ушки на макушке. Юлий полностью контролирует совет кардиналов, но у него есть множество амбициозных врагов. Некоторые из них достаточно безумны, чтобы решить, что если они освободят Чезаре, то смогут использовать его как средство достижения их целей. И следи за Иоганном Бурхардом.

– За церемониймейстером Родриго? Он кажется безобидным. Он ненавидел организовывать все эти оргии. Но он же просто чиновник?

– Всё равно, если услышишь что-нибудь – особенно если окажется, что он связан со сторонниками Борджиа – дай мне знать.

– Теперь, когда у Борджиа нет солдат, которые постоянно контролировали нас, это будет легко.

Эцио немного растерянно улыбнулся.

– Тогда у меня ещё один вопрос. Я был слишком занят, чтобы забежать к вам, и мне очень жаль, но… Как мама?

Лицо Клаудии помрачнело.

– Она ведет бухгалтерию, но, Эцио, боюсь, она срывается. Она редко выходит в общество. И всё чаще и чаще говорит об отце, Федерико и Петруччо.

Эцио с минуту помолчал, вспомнив о том, как погиб его отец, Джованни, и братья.

– Я приду, как только смогу, – пообещал он. – Позаботься о ней и извинись за меня.

– Она понимает важность твоей работы. Она знает, что ты делаешь это не только ради всеобщего блага, но и ради наших родных.

– Уничтожение тех, кто причастен к их смерти, станет памятником для отца и братьев, – с трудом выдавил Эцио.

– А мои люди? – Спросил Ла Вольпе.

– Гильберто, твои люди сыграют важную роль. Рекруты по-прежнему верны Братству, но жизнь возвращается в мирное русло, и они видят это. Большинство из них хотят вернуться к той жизни, которую они вели до присоединения к нам в борьбе против Борджиа. Они не присягали на верность Братству, и я не могу требовать от них исполнения нашего общего долга – долга, от которого нас избавит лишь смерть.

– Я понимаю.

– Твои люди в основном горожане. Думаю, им будет неплохо подышать деревенским воздухом.

– Ты это о чем? – Подозрительно спросил Лис.

– Отправь своих лучших людей в города и деревни расположенные в окрестностях Рима. Недалеко – в Витебро, Терни, Аквиле, Авеццано, Неттуно. Сомневаюсь, что в городах, находящихся дальше, мы кого-нибудь найдем. Там вряд ли осталось много сторонников Борджиа, а те, кто остался – будут стараться держаться подальше от Рима.

– Их будет трудно отыскать.

– Ты должен попробовать. Сам знаешь, что даже небольшое войско в нужном месте способно нанести огромный ущерб.

– Я пошлю своих лучших воров. Переоденутся под торговцев.

– Сообщай мне всё, что узнаешь – особенно новости о Микелетто.

– Ты думаешь, что он действительно там? Может, он вернулся в Испанию или, по крайней мере, в Неаполитанское королевство? Если ещё не умер.

– Я уверен, что он жив.

Ла Вольпе пожал плечами.

– Твоей уверенности для меня достаточно.

Когда все разошлись, Макиавелли сказал Эцио:

– А я?

– Мы с тобой будем работать вместе.

– Рад это слышать, но прежде чем мы приступим, у меня есть вопрос.

– Какой?

– Почему ты не воспользуешься Яблоком?

Эцио, вздохнув, объяснил, как мог, своё решение.

Когда он закончил, Макиавелли внимательно посмотрел на него, достал черную записную книжку и что-то записал. Потом встал, пересек комнату, сел рядом с Эцио, и слегка сжал его плечо. Такие проявления дружбы были для Макиавелли крайне редки.

– Приступим к делу.

– Я кое о чем подумал, – проговорил Эцио.

– О чем?

– В городе есть женщины, которые могут нам помочь. Нужно их найти и поговорить с ними.

– Тогда ты выбрал нужного человека. Я же дипломат.

Первую женщину подсказал Эцио Папа. Но с ней нелегко было говорить. Она держала роскошный салон на бельэтаже своего дома, окна которого выходили на все четыре стороны. Из них открывался вид на некогда великий город, которые ныне был частично разрушен, а частично всё ещё великолепен – последние Папы тратили деньги на самовозвеличивание себя в глазах горожан.