Иар Эльтеррус - Вечер черных звезд

— О чём?

— О дорожке. Не знаю почему, но мне очень хорошо с тобой рядом. Я не имею в виду то, что было ночью. Так же хорошо, как с тобой, мне до этого было только со Скрипачом. Просто быть рядом. Словно собирается что-то целое, понимаешь? Целое, и ты — его часть.

— Я понимаю, — очень серьезно ответил Фэб. — Давай уже спать.

— А руку на спине подержишь?

— Вот даже как?

— Фэб, ты когда руку положил, я сразу чуть не заснул, — признался Ит. — Ощущение очень приятное, честно.

— Господи… Ит, я, пусть и бывший, но всё-таки Встречающий. Эта техника — одна из самых простых и распространенных, — вздохнул Фэб. — У тебя действительно в голове какая-то дикая каша, и ты действительно от усталости соображаешь плохо. Иди сюда, ложись, и давай твою спину. Выдумываешь невесть чего… хоть бы думал потише, что ли…

— Ну, извини, я же не знал.

— Ох, боюсь, много ты не знаешь, — пробормотал Фэб.

Орин

Другая жизнь

Утром Ит проснулся со странным ощущением лёгкого разочарования и потери — во сне он видел что-то очень хорошее, доброе, но, к сожалению, проснувшись обнаружил, что ничего не помнит. Привстал, огляделся. Спал он всё-таки в своем уголке, который выбрал вчера, и, конечно, был полностью одет, даже пуговицы на рубашке все застегнуты. Путаясь в одеяле, Ит слез с кровати, и посмотрел на спящего Фэба. Да, кажется, на жизненном пути встретился еще один параноик, ничуть не хуже, чем он сам. Ит невесело усмехнулся.

Потом стало любопытно — а где же всё-таки я оказался?

Он тихонько вышел из комнаты, и принялся бродить по большому одноэтажному дому, заглядывая туда, где было открыто.

Спали они, оказывается, в гостиной, совмещенной с уютной светлой кухней, на которой, впрочем, наблюдалось явное отсутствие даже необходимой мебели. Стол, длинный, тяжелый, три стула, и всё. Ну да, еще небольшая рабочая зона — Ит не особенно хорошо разбирался во всяких приспособлениях для готовки, хотя помогать маме ему случалось.

Из кухни дверь вела в коридор, обходящий дом по внутреннему периметру, и выходящий окнами в маленький, заросший травой глухой дворик — дом, как понял Ит, был построен по незнакомому ему принципу. Комнаты по большей части были совершенно пустыми и грязными. Ни мебели, ни предметов. Кое-где на полу сохранились пыльные квадраты — видимо, совсем недавно там что-то стояло. Создавалось ощущение, что из дома внезапно вынесли всё, что жило тут годами, и сейчас он находился в растерянности еще большей, чем его хозяин — то ли кто-то придет, и оживит его снова, то ли бросят умирать. Но всё-таки это была не печаль запустения. Словно некое настороженное ожидание присутствовало незримо, но во всём. Ит вынужден был признать, что дом ему нравится. Даже очень нравится. Чем-то дом был неуловимо похож на университет, где Ит-прежний преподавал… несколько вечностей назад, подумал он. Та же приятная основательность. Тот же рассеянный мягкий свет. Высокие потолки, окна с широкими подоконниками, арочные двери; на стенах почти везде — тёмные деревянные панели со сложно стилизованной резьбой, полы — тоже из дерева, но светлого, тёплого янтарного оттенка. Видно было, что дом любили, что о нём заботились, и что жившие здесь относились к дому трепетно и с бесконечным уважением. Вот только пыль эта на полу, и… здесь не должно быть так тихо.

Еще немного побродив по комнатам, Ит вышел в сад.

Большая часть деревьев была ему незнакома, но потом он приметил невдалеке узловатый ствол старой яблони, и приободрился. Для яблок был еще не сезон, на нижних ветках Ит заметил несколько крошечных зеленых плодов, и понял, что сейчас, скорее всего, самое начало лета. Постоял под деревом, провел по шершавой грубой коре рукой.

Как же хорошо!

После всей этой кутерьмы, после звёзд, которые сияют только издали, а вблизи — чернее чёрного, после долгого, затяжного страха, после всего… вот так подойти к дереву, погладить кору, вздохнуть поглубже, и подумать, что всё, оказывается, не так уж и плохо — а даже, наоборот, очень хорошо. После таких мыслей и следующий путь покажется легче…

Вот только что же делать с Фэбом?

Конечно, он пойдет с нами. И это будет с одной стороны хорошо, а с другой — катастрофа. Потому что… "Нет, это невозможно. Я не могу себя заставить. Как вообще можно думать о себе в женском роде? — о своих собственных ночных усталых мыслях Ит уже напрочь забыл. — Я… я — мужик, черт побери. Может быть, физиологически я и гермо, но думать как гермо я не умею, и по всей видимости научиться уже не смогу — слишком поздно. И что еще нужно сломать у себя в голове, чтобы те, кто рядом, не мучились из-за меня? Что еще нужно изменить? Ведь с другим-то получилось! Скажи мне кто полгода назад, что я, ни секунды не сомневаясь, буду стрелять в тех, кто причиняет боль моим друзьям, а не пущусь с обидчиками в долгий демагогический трёп, я бы вежливо рассмеялся, и принялся доказывать, что любой конфликт можно решить словом, и только словом. А сейчас я сначала, как минимум, обезоружу нападавшего, и только потом буду разбираться, что именно он имел в виду. Но это… Как можно научиться быть тем, кем не являешься? Мне же… — от смелости мыслей даже голова слегка закружилась. — Биэнн, давай на чистоту — и Мариа, и Даша вызывали у тебя не только джентльменское желание помогать и оберегать. Просто только сейчас, после развязки, ты сумел осознать простую истину — ничто человеческое тебе не чуждо".

— Ты не настолько безнадежный кретин, как я вчера подумал, — раздался голос у него за спиной.

Ит резко обернулся. Перед ним стоял рауф, со светло-палевой шерстью на голове и яркими желтыми глазами.

— Нет, собственно, а чего я хотел? — вопросил рауф риторически, воздев глаза к небу. — Чтобы этот вот небезнадежный кретин после первого в своей жизни подобия секса задумался о тайнах мироздания? Да, я действительно старый дурак. Любое живое существо в такой ситуации начинает задумываться о гораздо более интересных тайнах, скрытых в собственных штанах.

Ит почувствовал, что стремительно краснеет.

— Если я правильно догадался, вы — Атон. Эрсай, который…

— Ну да, который вёл вашу развеселую компанию всё это время, — откликнулся тот. Сел на землю, приглашающе похлопал рядом с собой рукой. Ит, поколебавшись секунду, сел рядом. — Ладно, давай тогда сперва о штанах. Сразу предупреждаю — разводить сахарные сопли не намерен, и часть из того, что ты услышишь, может показаться тебе не особенно приятной. Первое — ты ни хрена не знаешь. Гермо, мой дорогой, бывают очень разными. Некоторые с легкостью меняют роли, становясь рядом с мужем покорной доброй женушкой, а с женой — сильным уверенным мужчиной. Некоторые — предпочитают быть женщинами, и о смене роли даже не помышляют… кстати, именно такой была покойная ныне Гира. Она настолько любила мужа, что ей сама мысль о том, чтобы быть мужчиной, была противна — как тебе противна мысль быть женщиной. Некоторые — это ближе всего к твоему варианту — к официальному мужу забегают раз полгода, или вообще только тогда, когда любимая жена намекает, что хочет ребенка. Понимаешь?