Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки — князь

Медленно снижаясь, я заметил троих конных варваров, неспешно двигающихся параллельно лагерю. Вот они скрываются за холмами, потом поворачивают и так же скрытно проезжают вдоль другой стороны.

Молодцы, мелькнула мысль. Так они заранее узнают о выступлении войск из лагеря, и еще когда только оруженосцы начнут выводить коней своим сюзеренам, эти уже помчатся к своему племени, чтобы там успели подготовиться и решить, драться или уходить.

Наблюдают за лагерем крестоносцев спокойно, явно уже рутина. У варваров преимущество в скорости передвижения, а тяжелой рыцарской коннице трудно гоняться за таким противником по всему Гандерсгейму…

Ничего, подумал я раздраженно, вы, голубчики, приходили к нам с войной? Теперь война сама пришла к вам. И мы будем обращаться с вами не иначе, как вы собирались поступить с населением Сен-Мари. Мы, конечно, гуманисты, но мы с гуманизмом не переигрываем.

Я опустился за холмами, тщательно выбрав место, затаился, а когда варвары подъехали ближе, поглядывая беспечно в сторону лагеря, я натянул тетиву и выпустил три стрелы одну за другой.

Только третий успел увидеть опасность и натянул повод, однако стальное острие пробило ему горло, он наклонился на конскую гриву, ухватился обеими руками, а тех двоих стрелы заставили отшатнуться на крупы. Испуганные кони дернулись, и седла через мгновение остались пустыми.

Я выбежал наперерез, успел цапнуть пробегающего коня за повод. Животное вздрагивало и дичилось, я сказал несколько слов ласково, поднялся в седло спокойно, по-хозяйски, давая понять, что я тоже свой, и, разобрав ремни повода, пустил рысью в сторону лагеря.

Вдоль частокола через равные промежутки расположились вышки на длинных неотесанных столбах.

С одной из-под темной крыши прозвучал строгий оклик:

— Стой!.. Кто таков?

— Своего сюзерена знать не мешало бы, — ответил я наставительно. — Или из новеньких?

Страж громко охнул:

— Неужели ваша светлость Ричард?..

— Ну? — ответил я.

Он заорал:

— Эй там, внизу, быстро открыть ворота!..

Я въехал, как водится, гордо и уперев одну руку кулаком в бок, воины бросились навстречу, перехватили повод.

— Там еще пара коней, — сказал я, — вон за тем холмом. Кто первый найдет, того и будут.

Глава 4

Привлеченные шумом и гамом, в нашу сторону развернулись трое рыцарей, все в легких и удивительно хорошо подогнанных доспехах, чем так отличаются от всех, даже от сен-маринцев.

Один охнул и пошел навстречу с ликующей улыбкой, но остановился и преклонил колено, продолжая смотреть радостно и счастливо.

Я сказал державно:

— Сэр Витерлих…

— Ваша светлость, — ответил он с подъемом.

— Вообще-то уже мое высочество, — ответил я, — но это неважно, дайте я вас обниму.

Он поднялся, я обнял, а затем поприветствовал сэра Бульбоне и Анри Готмара, что смотрит на меня все теми же злобными свинячьими глазками, еще более широкий, чем был в Ундерлендах.

— Сэр Готмар, вы решили принять участие в активных действиях и прибыли сюда? Рад вас видеть! Как вам здесь? — спросил я покровительственно. — Правда, в полном восторге?

Он буркнул:

— Отвратительно.

— Зато летать не приходится, — сказал я. — Хотя… кто знает, кто знает…

Он побледнел, перекрестился и усердно поплевал через плечо. Витерлих расхохотался.

— Ему эти кошмары все еще снятся… Пойдемте, сэр Ричард, к герцогу, а то он нас потом на куски порубит, что сами вами попользовались… ха-ха… а ему такое счастье не выпало сразу. Кстати, что такое с высочеством, не понял…

Я отмахнулся по дороге.

— Да это все мои попытки избежать королевской короны. Пришлось согласиться на гранда.

Он решил, что это шутка, захохотал, кто же в здравом уме будет отказываться от королевской короны, я посмотрел на его цветущее лицо и подумал, что он вообще-то прав, кто же в цветущем и благополучном королевстве допустит такую глупость, но сэр Витерлих, не знавший других регионов, кроме своих благополучнейших Ундерлендов, и представить себе не может, насколько могут быть разоренными и отчаявшимися жители других земель, и королем там становиться не только безвыгодно, но и опасненько.

На пологом холме гордо высится шатер герцога, впереди нас туда бегом нырнули двое слуг, а через пару мгновений полог шатра рывком отлетел в сторону, что значит, открыл сам хозяин, не дожидаясь менее расторопного слуги или оруженосца.

Герцог вышел в элитном доспехе из синеватой стали, с настолько тщательной подгонкой частей, что выглядит литым.

Мне показалось, что на массивном подбородке на месте двух белых шрамиков уже три, только третий вздут багровым рубцом, а так герцог не изменился: те же резко выступающие высокие скулы, хорошо защищенные толстыми надбровными дугами глаза, не поправился и не похудел, так что война в Гандерсгейме не слишком уж и что-то необычное.

Он охнул, увидев меня, поспешил навстречу. Я нарочито замедлил шаг, давая ему время преклонить колено, он хоть и герцог, но я — верховный главнокомандующий.

Мне показалось, что в его взгляде масса невысказанных вопросов, потому я поднял его не жестом, не словом, а обеими руками, взяв за плечи.

Он только хотел раскрыть рот, как я обнял тепло и дружески, сказал на ухо заговорщицким тоном:

— Дорогой герцог… пора, дорогой друг, пора.

Он насторожился, никогда я его не обнимал и ничего не шептал на ухо, невольно отстранился, бросил быстрый взгляд по сторонам.

— Ваша светлость?

— Теперь уже мое высочество, — поправил я, — но это пустяки. Рутина, можно сказать философски. Мы же философы?

— Ваше высочество? — повторил он в недоумении. — Ладно, расскажете. А пора куда? И что?

Я сказал еще тише, чтобы не слышали сопровождающие нас рыцари, пусть они и близкие друзья герцога:

— Пора начинать главное дело нашей жизни, дорогой друг!

Он зыркнул из-под насупленных мохнатых бровей.

— Ваша све… ваше высочество?

Я сказал еще тише:

— Конечно же, дорогой герцог, возрождение Арндского королевства в полной мере. Что еще нам так трепетно и дорого? Ради чего живем и дышим?

Он охнул, глаза округлились, я видел, как все вопросы выпорхнули из его черепа, как стая воробьев, в которых швырнули поленом, затем, опомнившись, сказал жарким шепотом:

— А я все ждал, когда же вы заговорите об этом!

Я сказал значительно:

— Время созрело. То разбрасывали камни, теперь вот собираем… чтобы забросить еще дальше.

— Господи, — прошептал он и торопливо перекрестился, истово и размашисто, — наконец-то!