Екатерина Фёдорова - Под сенью проклятия

— Да скачет. — Ответила чуть побледневшая Арания.

Из сарая, оказавшегося конюшней, парни уже выводили гнедого конька — невысокого, с широкой спиной и мохнатыми ногами. Следом — крупного вороного жеребца.

Я уж думала, что знаменитый Карай — это вороной, но высокого жеребца подвели к Рогору. А скакун, которого Кеч Мерген так расписывали, оказался неказистым гнедым. Арания вместе с купцом подошла к нему, ткнула кулаком под ребра, проверила подпругу. Мерген склонил голову.

— Мой Карай не способен на хитрости, госпожа Араниэ. Он честный конь, никогда не надувает брюхо, чтобы подпруга легла со слабинкой.

— Каков хозяин, таков и конь, почтенный Кеч Мерген. — Арания коротко поклонилась, стоя у лошадиного бока. — Я верну его тебе сегодня же вечером.

— Даже если не вернешь, госпожа Араниэ, ничего не случиться.

Ты уже заплатила мне за него — радостью видеть тебя в моем дворе и счастьем пожать тебе обе руки.

Пока они так любезно болтали, один из парней шагнул к Арании, сложил ладони лукошком, сплел пальцы. Присел, держа руки перед собой. Арания вдруг бесстыдно задрала ногу — и утвердила её на мужских ладонях. Ухватилась одной рукой за переднюю луку седла. Парень рывком выпрямился, и Арания взлетела на коня, перекинув свободную ногу через широкую спину.

Я глядела во все глаза. Дома, в Шатроке, раза три мне довелось проехаться на лошадях — без седла, елозя сидушкой по жесткому хребту. Наши деревенские мальчишки летом после жатвы приводили коней на водопой к Шатерке. Наскоро их поили, обтирали в воде пучком травы — и пускали пастись на прибрежный луг. А сами ныряли в речку, купаться и ловить рыбу в омутках.

Тут мне наступало раздолье — с краю луга лежала упавшая старая ива, вот с неё я и запрыгивала на ту лошадь, что подходила поближе. Ещё и хлеб из дома утаскивала, чтобы подманить животину. Без узды, держась за гриву, доскакивала до ближайшего леска и возвращалась обратно. И так аж три раза.

Однако мальчишки наябедничали своим отцам, а те пошли с поклоном к бабке Мироне. Мол, придержи свою увечную, потому что добром дело не кончится — или конь её потопчет, или она одну из лошадок перепугает до сломанной ноги. Бабка сначала наорала на мужиков, а потом отходила меня хворостиной по мягкому месту.

И правильно, если вдуматься. Лошадь животина крупная, детям не игрушка. Телом тяжела, а кости тонкие. Если на полном скаку ступит копытом в норку — или охромеет, или на забой пойдет.

Так что больше на лошадях я не ездила.

Арания помахала мне с коня, и я храбро шагнула вперед. Парень в рубахе с закатанными рукавами вдруг улыбнулся, глядя на меня. Присел, выставил перед собой только одну руку. Это что же — Арании, как более уважаемой, две ладони подставил, а мне больше одной не положено?

Однако додумать я не успела. Сзади в спину меня подтолкнул Рогор. Я неуверенно приподняла ногу, молодой олгар сам поймал мою ступню ладонью, кивнул на лошадь — давай.

— За седло цепляйся. — Подсказала сверху Арания. — Там под задней лукой крючки для бурдюков.

Она ткнула рукой себе за спину, я кое-как нащупала под седлом крюк — небольшой, в половину моего пальца длиной. Молодой олгар начал выпрямляться, вознося меня вверх.

— Ногу перекидывай! — Зашипела Арания.

Я суматошно оглянулась — вроде никто мне под подол не заглядывал. Даже молодой олгар, державший мою ногу на ладони, глядел прямо в лицо, открыто, честно. Я смущенно приподняла ногу. Гнедой Карай вдруг дернул крупом и сам подлез под мое колено. Я наконец уселась на лошадиный круп — с помощью олгара, крючка под седлом и коня.

— За мой пояс держись. Крепко! — Строго приказала Арания.

Сзади Рогор уже залезал на своего вороного, олгары с поклонами распахивали ворота — и гнедой Карай мелкой рысью понес нас в город. Хмурое серое небо наконец разродилось первыми каплями. Тучи, что собирались с самого утра, заморосили дождиком. Таким теплым и реденьким, что я даже не стала смахивать воду с лица.

Рогор, отъехав от купцовского терема, придержал своего коня. Нечастые капли окропили ему плечи, осели редким бисером на крупе вороного жеребца.

— Госпожа Аранслейг, за тобой следят, как я понял?

— Да. Поэтому сперва съездим к Берсугам, чтобы сбить охотников со следа — коли такие есть. А уж потом отправимся туда, куда ты скажешь.

— Поедем за город. — Тут же отозвался норвин. — Того злодея я поймал, но держать его в самом городе опасно. Вот мы и присмотрели избенку в лесу за Норвинской слободкой. Сокуг сейчас там, приглядывает, чтобы ничего не случилось. И чтоб не забрел кто, ненужный.

— Славно. — Чужим голосом сказала Арания.

И я ощутила, как она дрожит.

Какое-то время мы ехали молча — только копыта коней звонко цокали по камням мостовой, да кричали шнырявшие по улочкам мальчишки. Дождь потихоньку сошел на нет, тучи просветлели, хоть и не разошлись полностью.

Рогор то и дело оглядывался через плечо. Арания ехала неподвижная, застыв в седле гвоздем. Бока у неё под моими руками чуть подрагивали. А ещё — были жесткие, хоть и не носила она пока цорсельской душегреи. Беспокоилась девка. Дело понятное — как-никак не на гулянье ехала, а в лицо матушкиному убивцу глянуть. Поэтому я подумала и спросила, потянувшись губами к её уху:

— А что, у твоего народа две руки жать — это особая честь?

Надо ж было как-то отвлечь девку разговорами.

— Да. — Арания глубоко вздохнула, выдохнула, бока у ней чуток расслабились. — Раз подаешь две руки — значит, за оружие уже не схватишься. Знак доверия. Если это делает человек из Пяти Великих родов — честь не просто особая, а великая.

— А ты из этих самых, из Великих? — Снова спросила я. — И что это за рода?

— Есть Пять родов. — Мрачным голосом ответила Арания. — Алабуга Белые Быки, Берсуги Яростные Медведи, Кэмеш-Бури Серебряные Волки, Кар-Барысы Снежные Барсы, Кара-Кычек Черные Псы. Я по отцу одна из Пяти Великих Родов, госпожа Серебряных Волков. Но это все слова. А на деле жизнь даже у госпожи Серебряных Волков такая же, как и у прочих олгарок — две косы, за спиной сплетенные в одну, платье с оборками и жизнь у печи. Ну, ещё мне положено кое-что уметь — на коне скакать, волком выть, свистеть как шесть лесных птиц, из лука стрелять.

— Ты умеешь стрелять из лука? — Ухватилась я за сказанное.

Пусть выговорится девка.

Арания ответила не сразу.

— Немного. Слышь, Тришка. помнишь, я тебе говорила, что олгары уродств не боятся? Хочешь, расскажу почему?

— Да! — Крикнула я ей в ухо.

Небо просветлело ещё больше — и где-то впереди на одну из разноцветных городских крыш упал первый солнечный луч. Дунул ветерок, разгоняя серую хмарь.